Почти до полудня путники ехали молча, каждый пытался поточнее вспомнить странного гостя и понять, кем он был. Когда жара вынудила искать тень, путники присмотрели довольно удобную наклонную скалу и устроились возле нее. Кэльвиль вздохнул и признался: он ничего не понял в ночном происшествии. И неудивительно – он ушел из долины так спешно, что не знал даже того немногого, что выяснила со слов Лэйли мудрая Эриль. Гэхир энергично кивнул и согласился: и понимать тут нечего. Живы – уже удача.

Фэриз сказал чуть больше. Он слышал от своего учителя о магии разделения. Вроде бы ее принесли с запада, и там служила она делу лекарей. Целила от душевных недугов. Маги отрезали человеку доступ к памяти и боли потери, давая отдохнуть и набраться сил, чтобы пережить то, что в ином случае смертельно, неодолимо. На востоке разделением пользовались иначе. Например, у самого непокорного раба можно со временем отнять его гордость вместе с памятью… Гэхир удивленно вскинулся, и маг подтвердил – именно так. Когда Ошгир пил силу воина, он еще и разделял его душу, отнимал прошлое. С ним заодно – и жажду свободы. Но есть и более глубокое разделение. Когда маг желает отнять дар у иного мага, например. Похититель обретает удвоенную силу и владеет ею, пока ограбленный им жив. Зато утративший силу впадает в сонное безразличие. Изредка он пытается очнуться – но ненадолго и не полностью. Фэриз виновато глянул на Лэйли.

– Мы исказили магию аль-эффи.

– И применили ее к тем, кого зовете эфритами, – добавила девушка. – Этот гость очень нуждался в помощи и пытался нам рассказать, кто он и чем мы можем ему быть полезны. Он – тень огня. Кэль, ты знаешь веру гномов в вершинный горн и его лепестки? Я теперь полагаю, эфриты – старшие дети гномьего Труженика. Лепестки огня горна. И этот – из вершинных.

– Именно из солнечных духов? – вскинул бровь мастер. – Похоже. Тогда понятно: ночью его легче подчинить, а день для тени эфрита запрещен, закрыт. Дух теперь ненадолго снова един, если был разделен всего на две составляющие.

– Но обряд проведут снова, – мрачно кивнула Лэйли. – Я так поняла его последние слова.

– Значит, ночами тень огня наводит страх на страну и копит для кого-то силу, – ужаснулся Фэриз. – Сам эфрит несвободен. Если Ошгир и подобные ему получат всю силу пламени… даже думать не хочу!

– Пока что не получили, – уверенно сказал Кэльвиль. – Иначе не сидел бы старик в оазисе и не ловил магов запада так примитивно, слабенькими заклятиями. Чтобы окончательно одолеть сопротивление старших детей Труженика, бога гномов, здешним магам не хватает именно силы.

– И фонтан во дворце был началом их опытов, – предположил Гэхир, включаясь в общую беседу. – Тот, возле которого умирали.

– Значит, я очень умная, – гордо сообщила Лэйли. – Я сразу сказала: надо идти в столицу. Тень туда не пускают, чтобы она не оказалась близко к своему свету, к родному костру дара эфрита!

Вывод показался всем достаточно смелым, но спорить с кошими бесполезно. Отдохнув, путники снова выбрались на дорогу. И продолжили обсуждать ночного гостя. Гэхир припомнил слова убитого возле западной оконечности пустыни разбойника. Тот назвал Лэйли – «эфрити». Выходит, дух огня – женщина? Или их не один, а несколько? Фэриз поднапрягся и вспомнил: древние легенды упоминали, по крайней мере, двух духов с неспокойной горы Юфир. Их звали то сыном и отцом, то старшим и младшим братьями, поскольку различить в подробностях облик стремительного пламени немыслимо.

– Вполне возможно, – вздохнул Гэхир, косясь на кошими, – что «сын» на самом деле – дочь. Просто никто о подобном не подумал. Огонь принадлежит магам и кузнецам, те и другие на востоке – мужчины.

– Все у вас принадлежит, – посетовала Лэйли. – Чем дальше мы уходим от гномих гор, тем чаще я думаю, что бородачи навели бы у вас порядок куда надежнее любых иных рас. Был бы жив король Рртых, он бы не спустил никому такого оскорбления! Огонь – и вдруг назвать рабом…

– Король Бронг тоже вскипит, – подтвердил Кэльвиль. – Но пока у него и без нас бед полно. Ли, ты в курсе, что такое парматяг?

– А, так это его пытались украсть? – возмутилась девушка. – Я в курсе, и еще как! Мы с Лильором помогали делать управление для пармареты. Нам недавно рассказали большую гномью тайну, года два назад. Смешное слово – парматяг! Но «рукокрутло» – еще ужаснее. Лиль говорил, можно просто руль, как на лодках и кораблях, но гномы уперлись. Новое изобретение – новое слово, отражающее суть. У них было столько вариантов – колесоворот, ладоневерт, даже косоезд какой-то, а еще путенаправитель…

Кэльвиль кивал и охотно смеялся. Он знал, какие слова могут выдумать гномы. И теперь с удовольствием убеждался: гномья практичность непробиваема для здравого смысла! То есть украденные чертежи в полной безопасности. Ни один человек не поймет, что там изображено. Гномы любят делать эскизы поэлементно и нумеровать их по единому исходному листку заказа работ. Кипа из сотни вощеных бумажек неупорядочена с точки зрения нормального человечьего рассудка. Первого листа нет, какое там! Нумерация дико нелепа: РГ3/П-17/И12-11-з/7, например. Гном же ничуть не смутится. РГ3 – это, само собой, указание на мастера, бесподобного Рртыха Гррхона Третьего, у менее талантливых оставляют побольше букв для опознания. П-17: версия сборки парматяга, уже семнадцатая. Далее адрес штольни или пещеры, где разрабатывают данный узел: шахты королевства Иллор, 12-й уровень, 11-й коридор. Потом «з/7» – указание на схему сборки узлов. Она подобна географической карте: по нижней кромке – номера, по боковой – буквы. После третьей или четвертой версии, когда узлы смещаются, меняют форму и размер, география «уплывает» от исходной. Так что людям, укравшим чертеж, можно только посочувствовать…

Гномы десять лет назад разозлились на правителя Рэнии и подарили ему детальную схему изготовления наилучшего булата, тайну которого пытались подло выведать у мастеровых на строительстве дороги. И что? Половина дворцовых магов Рэнии сбежала за границу через полгода, мудрецы в опале, сам правитель рычит от злости.

Нет сомнений, им отдали настоящую схему. Хорошо, но разве от этого кому-то стало легче? Можно уточнить: половина листов – гимны Труженику. Потому что булат свят, и его следует создавать в просветленном состоянии души. «Пока удалось расшифровать, – пояснила лет пять назад Оса, ядовитая и всезнающая дочь мудрой Эриль, – как раз по графику обязательное посещение бани всеми кузнецами, занятыми в работах». Она же добавила: «Странно, но почему-то первый успех дешифровки правителя Рэнии не вдохновил…»

За поздним обедом путники посчитали свои накопления. У Фэриза имелось два десятка золотых монет и пять крупных ценных изумрудов, которые можно обратить в деньги лишь в большом городе. Гэхир деньгами не располагал, что вполне понятно, все же бывший раб. Лэйли высыпала из красивого бисерного мешочка немного серебра и пять золотых местной дэйгинской чеканки. У нее накопились чужие монеты – сдача при покупке шелка. Кроме них отдельно лежали гномьи рубины, с десяток, но, само собой, им тоже предстояло ждать большого города. Кэльвиль скромно положил в общую кучу объемистый пыльный кожаный мешочек, порылся в вещах и добавил еще один. Внутри обнаружилось в общем до двух сотен местным золотом, бусы, перстни, на дне – несколько ценных камней…