Я остановилась. Боже, опять разочарование – я ждала человека с острова Монтсеррат, но вместо него заявились Лоуренсы с каким-то своим приятелем! От огорчения я даже не обратила внимания на выражение их лиц.

А потом Джон Лоуренс кинулся ко мне:

– Боже! С вами все в порядке? Вам нужна помощь? – Он бросил грозный взгляд поверх моего плеча на горстку моих помощников, затем снова воззрился на меня, и лицо его мрачнело все сильнее, пока он рассматривал мое грязное и порванное платье. – Они напали на вас? Генри! Мое ружье! – рявкнул он сыну, не оборачиваясь, и устремился вперед.

– О Господи, нет, не надо! – Я в ужасе вцепилась в рукав Джона Лоуренса. Он оттолкнул меня плечом и ринулся к рабам, потрясая тяжелой тростью, которая, как мне казалось, вовсе не нужна была ему при ходьбе. – Мистер Лоуренс! Я требую, чтобы вы немедленно остановились!

Он развернулся ко мне, вскинув брови. Щеки его пошли красными пятнами. Я так громко осадила его, что эхо моего гневного вопля еще металось по двору.

– До меня долетали слухи, что вы тут обходитесь одна, без управляющего и приказчика, – проговорил Лоуренс, тяжело дыша и выкатив глаза от ярости. – Но я думал: это не может быть правдой. Однако теперь все ясно – это негры подчинили вас себе, а не вы их. И вы еще пытаетесь их защищать? В своем ли вы уме? О чем только ваши родители думали, поручая беспомощной девице заправлять делами на плантациях?! Надеюсь, вы не успели лишиться… чести?

– Что, простите?! – выпалила я, чуть не задохнувшись от возмущения. – Я не видела вас почти год, сэр! По какому правы вы являетесь на плантацию моего отца, пытаетесь указывать мне, как себя вести, да еще и разбрасываетесь такими дичайшими обвинениями?

Эти слова вырвались у меня прежде, чем я сумела совладать с собой. После этого я крепко сжала зубы, тяжело дыша через нос.

Юный Генри, наткнувшись на мой взгляд, вздрогнул и отвел глаза.

Джон Лоуренс потерял дар речи.

– Прошу прощения, – быстро сказала я. – Видимо, жара дурно на меня повлияла.

Знакомый скрип закрывающейся входной двери возвестил о том, что маменька стала свидетельницей произошедшего, и у меня вспыхнули щеки от гнева и унижения. Было ясно, что слухи о моей выходке разлетятся по окрестностям и доберутся до города не позднее завтрашнего полудня, а маменька застыдит меня до смерти да еще наверняка наябедничает в письме отцу…

Все это время третий джентльмен – смуглый, с пышущим здоровьем лицом и гладко зачесанными со лба назад седеющими волосами – невозмутимо стоял в сторонке, скрестив руки на широкой груди и созерцая меня пристальным, оценивающим взглядом, в котором сквозило какое-то неловкое сочувствие.

Джон Лоуренс сделал глубокий вдох, словно пытался успокоиться, и заговорил с оскорбленным видом:

– Мы направлялись сюда и по дороге услышали, что этот джентльмен, – он указал на незнакомца, – только что прибыл на корабле с островов по поручению вашего отца. Мисс Лукас, позвольте представить вам мистера Николаса Кромвеля с Монтсеррата…

У меня екнуло сердце. Смятение, ликование, облегчение – все эти чувства нахлынули одновременно, сражаясь друг с другом. Консультант! Мастер индиго!

– А это его… – Мистер Лоуренс скривился, будто у него между желтыми зубами застряло горькое яблочное семечко. – Его ученик, мистер Бен Кромвель.

Из-за спины Николаса Кромвеля выступил человек почти одного с ним роста. Кожа у этого человека была цвета полированного орехового дерева, а эти темные-претемные глаза я видела во сне с детства.

У меня раскрылся рот от изумления.

Кафтан роскошного цвета индиго – глубокого, насыщенного – выглядел неуместно и скандально на мужчине с черной кожей. Ворот белой сорочки был повязан галстуком-шнурком. Негр был одет официально. Как свободный человек. Не как раб.

Первая волна изумления схлынула, и тотчас на меня обрушилась вторая: я вдруг поняла, кто передо мной. Сердцу мгновенно сделалось тесно в груди, горло сдавило, глаза защипало. Я попыталась закрыть рот, но лишь клацнула зубами.

Негр едва заметно качнул головой.

А потом мистер Николас Кромвель выступил вперед, и в его глазах уже не было и намека на сочувствие ко мне. Возможно, оно мне и вовсе померещилось после перепалки с мистером Лоуренсом.

– Вы, я полагаю, мисс Лукас? Девушка индиго, – улыбнулся он. – Простите, что мы явились без предупреждения.

Я сглотнула, с трудом оторвала взгляд от Бена и тряхнула головой, пытаясь избавиться от ступора. При этом в голове у меня суматошно кружились тысячи вопросов, меня охватили невероятное волнение и странное, доселе неведомое чувство – острое, неодолимое. Надо было срочно привести мысли в порядок, чтобы себя не выдать. Я ощутила покалывание во всем теле – до того хотелось броситься в объятия друга, чтобы удостовериться: он действительно здесь, это не сон. Но от меня не укрылось то, как Бен качнул головой – будто предупреждал не подавать виду, что я его узнала. Однако и узнавание, и ошеломление от встречи наверняка были написаны у меня на лице.

Я протянула свою расцарапанную, испачканную в земле руку мистеру Кромвелю, и он склонился над ней, как ни в чем не бывало.

– Приятно познакомиться. Ваш отец сказал, вы сведущи в ботанике. Я здесь для того, чтобы помочь вам в производстве индиго.

– Рада нашей встрече, – произнесла я в ответ дрожащим голосом. – Вы прибыли вовремя. Мы как раз… то есть я… мы собирали листья индигоферы. Их не слишком много, к сожалению. Случилось нашествие паразитов.

Ко мне подошла маменька, из дома выскочила Полли, и в суматохе, причиной которой тотчас стала моя сестренка, я заметила, как Бен тихонько отступил за широкую спину Николаса Кромвеля. Неужто прятался от моей матери? Я сомневалась, что она его узнает в лицо, по крайней мере сейчас, пока ей не известны все обстоятельства. Его по-прежнему звали Беном, но теперь он носил фамилию своего нового хозяина, как и наши рабы. У меня было столько вопросов к нему!

Мистер Лоуренс поприветствовал мою мать, представил ей мистера Кромвеля, и я поспешила вмешаться, пока он не начал знакомить ее с Беном:

– Джентльмены, не стоять же нам на солнцепеке, прошу вас в дом. У нас есть охлажденный лимонад, только вчера сделали. Этот напиток освежит вас после долгой дороги. Правда, сахар у нас заканчивается, но остатков пока хватит.

– Ваш отец передал вам с нами два барреля, – сообщил мистер Кромвель, по счастью, не заметивший, что я помешала представить его ученика хозяйке плантации. – Но мешки остались в порту Чарльз-Тауна, к сожалению. Нам не хотелось обременять