class="p1">Лэнгдон молчал, и Виттория надеялась, что он напрягает свои гарвардские мозги в поисках выхода из этой нелепой ситуации. Однако, глядя на его лицо, она чувствовала, что профессор скорее пребывает не в раздумьях, а в шоке.

Вначале Виттория хотела достать сотовый телефон и позвонить Колеру, но сразу отказалась от этой глупой идеи. Во-первых, страж мог войти в кабинет и отнять аппарат, а во-вторых, и это было самое главное, директор к этому времени вряд ли оправился от приступа. Впрочем, и это не имело значения… Оливетти был явно не в настроении вообще кого-нибудь слушать.

«Вспомни! — сказала она себе. — Вспомни, как решается эта задача!»

Идея воспоминания была одним из методов философии буддизма. Согласно ему, человек, вместо того чтобы искать в уме пути решения сложной проблемы, должен был заставить свой мозг просто вспомнить его. Допущение того, что это решение уже было когда-то принято, заставляет разум настроиться на то, что оно действительно должно существовать… и подрывающее волю чувство безнадежности исчезает. Виттория часто использовала этот метод, когда во время своих научных изысканий попадала в, казалось бы, безвыходную ситуацию.

Однако на сей раз фокус с «воспоминанием» дал осечку, и ей пришлось пуститься в размышления о том, что необходимо сделать и как этого добиться. Конечно, следовало кого-то предупредить. Человека, который мог бы со всей серьезностью воспринять ее слова. Но кто этот человек? Видимо, все-таки камерарий… Но как до него добраться? Ведь они находятся в стеклянном, не имеющем выхода ящике.

Надо найти средство, внушала она себе. Средства для достижения цели всегда имеются. Их надо только увидеть в том, что тебя окружает.

Она инстинктивно опустила плечи, закрыла глаза и сделала три глубоких вдоха. Сердце сразу стало биться медленнее, а все мышцы расслабились. Паническое настроение исчезло, и хаотический круговорот мыслей стих. «О'кей, — думала она. — Надо раскрепостить разум и думать позитивно. Что в данной ситуации может пойти мне на пользу?»

Аналитический ум Виттории Ветра в тех случаях, когда она использовала его в спокойном состоянии, был могущественным оружием. Буквально через несколько секунд она осознала, что именно их заточение в кабинете Оливетти как раз и открывает путь к спасению.

— Надо позвонить по телефону, — неожиданно сказала девушка.

— Я как раз хотел предложить вам позвонить Колеру, но…

— Нет, не Колеру, а кое-кому еще.

— Кому же?

— Камерарию.

— Вы хотите позвонить камерарию? — недоуменно переспросил Лэнгдон. — Но каким образом?

— Оливетти сказал, что этот человек находится в личном кабинете папы.

— Пусть так. Но вы же не знаете номера телефона!

— Не знаю, — согласилась Виттория. — Но я и не собираюсь звонить по своему сотовому. — Она показала на наисовременнейший, утыканный кнопками быстрого набора аппарат связи на столе Оливетти. — Я позвоню отсюда. Глава службы безопасности наверняка имеет прямой выход на кабинет папы.

— Не знаю, имеет ли он выход на папу, но тяжеловеса с большим револьвером у дверей главнокомандующий поместить не забыл.

— Но мы заперты.

— Как ни странно, я об этом уже догадался.

— Это означает, что часовой заперт снаружи! Этот кабинет принадлежит Оливетти. Сомневаюсь, чтобы ключи были еще у кого-нибудь.

Лэнгдон с сомнением взглянул на стража и сказал:

— Стекло очень тонкое, а револьвер, напротив, очень большой.

— Неужели вы думаете, что он будет стрелять в меня за то, что я говорю по телефону?

— Кто, дьявол их побери, знает?! Все это заведение производит довольно странное впечатление, а если судить по тому, как развиваются события…

— Или мы звоним, — заявила Виттория, — или нам не останется ничего иного, кроме как провести пять часов сорок восемь минут в застенках Ватикана. В последнем случае утешает только то, что мы окажемся в первых рядах зрителей, наблюдающих за концом света.

— Но страж известит Оливетти, как только вы прикоснетесь к трубке, — слегка побледнев, возразил Лэнгдон. — Кроме того, я вижу там по меньшей мере два десятка кнопок. И на них нет никаких обозначений. Неужели вы хотите наудачу потыкать во все?

— Нет, — ответила она, решительно направляясь к телефону. — Я нажму лишь одну. — С этими словами Виттория сняла трубку и надавила на кнопку. — Это будет кнопка номер один. Готова поставить хранящийся в вашем кармане доллар с символами иллюминатов на то, что попаду прямо к папе. Какой другой абонент может быть более важным на телефонной подстанции командира швейцарской гвардии?

Времени на ответ у Лэнгдона не было. Часовой принялся стучать в стекло рукояткой револьвера, одновременно жестом требуя вернуть трубку на место.

Виттория игриво ему подмигнула, и страж едва не задымился от ярости.

Лэнгдон отошел от двери и, повернувшись спиной к девушке, произнес:

— Надеюсь, вы правы. Парень за стеклом, похоже, не очень доволен.

— Проклятие! — бросила Виттория, прислушиваясь к голосу в трубке. — Запись…

— Запись? — в очередной раз изумился Лэнгдон. — Неужели папа обзавелся автоответчиком?

— Это был вовсе не кабинет папы, — ответила девушка, кладя трубку. — Мне только что сообщили полное недельное меню обедов достойнейшего командира швейцарской гвардии.

Лэнгдон послал слабую улыбку часовому, который, сердито глядя на пленников, что-то тараторил в микрофон портативной рации.

Глава 38

Телефонный узел Ватикана расположен в Бюро ди коммуникационе, прямо за почтой. В сравнительно небольшом помещении стоит коммутатор «Корелко-141», и телефонисту приходится иметь дело примерно с двумя тысячами вызовов в день. Большая часть звонков автоматически направляется для записи в информационную систему.

Единственный оставшийся на службе оператор лениво потягивал крепкий чай. Он был страшно горд тем, что из всех служащих лишь ему одному доверили сегодня остаться в Ватикане. Его радость несколько омрачало присутствие расхаживающего за дверями швейцарского гвардейца. Для эскорта в туалет, думал телефонист. На какие только унижения не приходится идти ради Святого конклава!

Звонков в этот вечер, по счастью, было очень мало. А может быть, наоборот, к несчастью. Похоже, за последние годы интерес к Ватикану в мире сошел на нет. Поток звонков от прессы превратился в тоненький ручеек, и даже психи стали звонить не так часто, как раньше. Пресс-офис Ватикана надеялся на то, что сегодняшнее событие вызовет гораздо больше радостной шумихи. Печально, что на площадь Святого Петра прибыли в основном самые заурядные представители итальянских и европейских средств массовой информации. Из множества стоящих на площади телевизионных автобусов лишь малая горстка принадлежала глобальным сетям… да и те, видимо, направили сюда не самых лучших своих журналистов.

Оператор, держа кружку в обеих руках, думал, как долго продлится конклав. Скорее всего до полуночи. Большинство близких к Ватикану наблюдателей еще до начала великого события знали, кто лидирует в гонке за Святой престол. Так