Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я влюбилась в одноклассника.
Но у него есть красивая и умная девушка, она учится в университете и хочет стать актрисой.
У меня никаких шансов.
Целую,
Дебора
Я свистнула.
Изидор уже сидел у двери. Спустившись по лестнице, я помчалась к почтовому ящику, покрытому пуховым снегом. Жёлтый ящик проглотил моё письмо.
Жёлтый, как футболка Джамаля.
Джамаля, который рассказал правду Виктору.
Побродив по уснувшему под снегом кварталу, я вернулась домой через час.
Прижав к себе миску с кормом для Изидора, чтобы прогнать холод, я наклонилась к собаке и поцеловала в воняющую мокрой псиной голову.
Потом сделала горячий шоколад. Заледеневшие руки покраснели и стали пощипывать, когда я схватила дымящуюся чашку.
Не почистив зубы, не помыв чашку, я завалилась спать, пока Изидор хрустел кормом.
Когда он наконец пришёл, царапая паркет, я уже засыпала.
Глава двадцатая
На дремучем лесу и пустыне,
На птичьих гнёздах и ракитнике,
На отголосках из своего детства
Дебора пишет твоё имя[8]
В следующий четверг меня ждало письмо.
Всего несколько фраз ленивым почерком, но сомнений не было: письмо от мамы.
Вспотевшей рукой я распечатала конверт.
Солнце моё, кто этот мальчик?
Я люблю тебя.
Мама
P. S. Прости.
Я разошлась на пятнадцать страниц. Там было всё: Виктор, его шарф, девчачьи ресницы, смеющиеся глаза, наши занятия, Джамаль, богатая тётушка, вечеринки, Элоиза, которая бросила меня ради пустоголового Эрванна, Виктор Гюго, «изящные трупы» и записки. Обыкновенное письмо превратилось в кипу бумаг.
Через две недели пришёл скромный конверт.
Солнце моё!
Забудь о записках, это просто причуда. Всё прошло.
Можешь подробнее рассказать об «изящных трупах»?
Люблю тебя.
Мама
P. S. Прости. Прости.
P.P.S. Прости. Правда.
Окей.
Она на своей волне. А чего ещё ожидать? Главное, что мы вообще общаемся.
И что история с записками осталась позади.
Я отправила папе СМС и рассказала о переписке.
Он тут же ответил: «Тем лучше».
В тот вечер я снова отправила ей целую кипу, приложив к письму с три десятка «изящных трупов».
И P. S.: «Тебе не за что извиняться. Я хочу, чтобы ты вернулась домой».
Солнце моё.
«Изящные трупы» просто чудесные.
Пришли мне ещё, пожалуйста!
Люблю тебя.
Мама
P S. Отношения на расстоянии — это сложно, а пять лет в твоём возрасте кажутся подвигом.
Десять минут я сидела, глядя на письмо.
Мама ответила.
На самом деле.
С того дня моя жизнь превратилась в томительное ожидание.
Письма стали открытыми дверями в длинном тёмном коридоре и придали моей жизни смысла. Я изучала каждое слово, присматривалась к каждой запятой, представляла себе, как мама выводит буквы, высунув от старания кончик языка. Неужели она до сих пор настолько замкнута?
В четвёртом письме было только одно предложение:
Я беру уроки мозаики.
Просто фонтан энергии!
Может, ей стало хуже?
Я искусала все ногти.
И забыла выгулять Изидора: тот написал в ванной.
Чтобы загладить вину, я купила ему резиновую косточку.
Следующее письмо было длиннее:
Солнце моё!
Люди здесь печальные.
Я не хочу стать одной из них.
Я хочу полюбить жизнь.
Люблю тебя.
Мама
Я плакала.
Стало легче дышать.
И спать.
Я купила ещё одну кость Изидору. И напекла блинов.
Надо отвадить это проклятие. Идти дальше.
Жить.
Между письмами развернулась торопливая, сбивающая с толку суета.
Элоиза записалась на уроки сальсы и как-то вечером даже научила меня основным движениям. Также она планирует летние каникулы с Эрванном (хотя зимние только-только закончились).
— Надо выбрать между Таиландом и Штатами. Что думаешь?
— В Таиланде гуляют слоны и тигры, а ещё там есть храмы и массаж.
— Окей. Тогда Таиланд. Ты права. Оно как-то сексуальнее, богемнее, что ли.
— Да просто лучше.
У Элоизы суп пошёл носом.
— Ты сколько получила за предварительные экзамены? — спросила она.
— Средний балл одиннадцать и девять. А у тебя?
— Десять и один. Чуть не завалила!
— Не хочешь отксерить мои конспекты? По ним повторять легче.
— Ну… окей… если тебе это так важно. Я их не только отксерю, но и прочитаю! Ага, знаешь что? Ты права.
— Я всегда права.
— Да и Таиланд — это круто.
Типичная Элоиза.
Я занимаюсь с Джамалем и Виктором. Джамаль просто светится спокойствием. Именно так: лучится. Напряжение между нами тремя, о котором я и не подозревала, улетучилось, стоило Джамалю выговориться, а мне — избавиться от секрета, как от кандалов.
Везунчик.
Я вернула Виктору шарф.
И старалась не пожирать Виктора глазами даже тайком.
Как бы мне хотелось избавиться от этого желания прикоснуться к нему, прогнать мечты, в которых мы целуемся часы напролёт и купаемся рука об руку в прозрачных заводях, пока лунный свет очерчивает его профиль.
Проще удавиться.
Хотелось бы мне быть свободной.
Но в то же время касаться Виктора, смешить его, вдыхать его запах, когда он рядом, совсем близко, когда он пьёт кофе или произносит моё имя — все эти моменты доставляют мне до слёз неописуемое удовольствие.
Месье Думак убедился, что я мыслю в правильном направлении, но считает, что мне надо развивать свои идеи. Его главные слова «почему» и «как».
— Вы должны покопаться в словах, дойти до их сути. А для этого нужно поверить в свои способности, мадемуазель Дантес, поверить в себя.
С Джамалем и Виктором мы даже придумали песенку и назвали её «Мантра парика»:
Надо верить в себя-а-а-а-а!
Надо верить в себя-а-а-а-а, Дебо!
Суть спустилась с небес,
Залила собой тетрадки,
Чтобы дух твой воскрес,
«Почему» и «как» больше не зага-а-а-а-а-адки!
Однажды Лейла вернулась раньше положенного и застала нас за распеванием «Мантры парика» в гостиной: мы нашли в интернете караоке и заменяли все слова в песнях на «Надо верить в себя-а-а-а-а». Виктор наблюдал за нами так, словно наконец-то познал нашу истинную сущность — человеческую оболочку, скрывающую мозг ленточного червя. Микрофоном мне служила глиняная статуэтка женщины с грудью, похожей на две еловые шишки.
Лейла не оценила новое применение, которое я нашла её куколке.
— Дебора, поставь на место этот символ материнства пятого века сейчас же.
— А твоё материнство в курсе, что оно похоже на микрофон? — Джамаль был в отличном настроении.
— Дарлинг, шампанское было отвратительным, закуски — отрава, и у меня разыгралась мигрень. Так что терпение подходит к концу.
Я попросила прощения у статуэтки и поставила её на место под стекло.
Вывод из всего этого
