обратилась она к девушке напрямую, несмотря на многочисленных присутствующих, – тебе в этой операции отведена ключевая роль. Твоя магия поможет нам отпереть тюремные камеры.

Волнение вспыхнуло в груди Роз, даже когда вокруг нее зашептались мятежники. Наконец-то Пьера предоставляла ей реальный шанс. Она кивнула, затем вскинула подбородок.

– Непременно. Спасибо.

Насим ободряюще улыбнулась ей, и щеки Роз залил румянец. Однако на это никто не обратил внимания, поскольку предстояло обсудить остальные детали. Важно то, что все желали принять участие и были готовы действовать в любую минуту по первому сигналу Пьеры. У мятежников сложилась определенная система быстрой передачи сведений из уст в уста: именно так они узнавали, когда состоится то или иное собрание. И это событие станет серьезным испытанием на скорость.

Через час Пьера окончательно убедилась, что план готов. Распустив собрание, она скрылась на лестнице в углу. Люди один за другим стали расходиться, только Роз никуда не торопилась. В ее крови бурлило волнение вперемешку с алкоголем. В конце концов в баре остались только они с Насим.

– Думаешь, знание о том, кто убил Амели, поможет ему? – спросила Насим, когда они направились к двери. Ночь выдалась не по сезону холодной, поэтому Роз в поисках тепла прижалась плечом к плечу подруги. Ей даже не нужно было спрашивать, о ком шла речь.

– Будь я на его месте, мне бы помогло, – это все, что она могла сказать.

Насим слегка отстранилась и грустно взглянула на Роз.

– Уверена?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну… ты же, разумеется, знаешь, кто убил твоего отца. – В голосе Насим послышались извиняющиеся нотки. – Но стало ли тебе от этого лучше? Или тебе это просто позволяет больше злиться, чем грустить?

Роз не знала, что на это сказать. На мгновение задумалась, а потом спокойно ответила:

– Злиться гораздо приятнее, чем грустить.

Насим замедлила шаг. Лунные блики играли на мягких чертах ее лица. Она выглядела как никогда уязвимой. Казалась не мятежницей, а простой девушкой, молодой и напуганной. В душе Роз вспыхнуло желание защитить ее.

– Наверное, ты права, – пробормотала Насим. – Но иногда у меня не выходит не грустить. – Она моргнула несколько раз. – Нам никогда не обрести мир, пока эта война не закончится, верно? А она не закончится никогда.

Роз не собиралась лгать.

– Нет, пока не появится явный проигравший.

– Думаю, он уже есть, – проговорила Насим с кривой усмешкой, когда они дошли до угла, где их пути расходились. Она отпустила руку Роз, а потом развернулась к ней лицом. – Это все мы.

17. Дамиан

В душе Дамиана шла внутренняя борьба, пока он шагал по Палаццо. Прошлый вечер, проведенный в компании Роз, медленно разъедал его, и в какой-то момент он уже не мог терпеть. Весь день его ноги сражались с разумом, и в конечном итоге победило первое. С тех пор как сумерки сгустились и рассеялись, прошло немало времени; теперь он стоял перед чужой дверью, подняв кулак и намереваясь постучать.

– Войдите.

Голос Баттисты, донесшийся из-за закрытой двери, заставил внутренности Дамиана скрутиться в узлы. Генерал, как обычно, независимо от времени ночи, находился в своем кабинете, свет от его свечи был виден из коридора. Прежде чем войти, Дамиан глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя, его палец поглаживал лежащий в кармане шар. Как ни странно, эта привычка стала для него своеобразным способом успокоения.

Он не понимал, зачем сюда пришел. Нет, неправда. Он точно знал, зачем пришел. Но сомневался в том, что это хорошая идея.

Я не могу перечить ему.

Ты никогда не мог.

Дамиан был очень зол во время разговора с Роз. Но теперь, оставшись в отрезвляющей тишине своих мыслей, осознал, что она права. Он никогда не пытался прекословить отцу. Предпринимал редкие попытки переубедить Баттисту, считая это бесполезным занятием. Отныне больше так не будет. Сегодня вечером он приложит все усилия.

Стиснув зубы, он толкнул дверь.

– Добрый вечер, отец.

– А, Дамиан. – Баттиста перебирал бумаги на столе, при этом он стоял, а не сидел. Мужчина поднял голову и устало улыбнулся ему. Его лицо освещалось снизу почти догоревшей свечой, превратившейся в бесформенный комок в луже воска. – Я как раз собирался ложиться спать. Завтра утром у меня встреча с главным магистратом. Это может подождать?

– Вообще-то нет. – Дамиан поправил рубашку, затем приколотый к ней нагрудный знак. – Я хотел бы поговорить с тобой об убийствах.

– Ты воспользовался моим советом?

Дамиан, не дожидаясь разрешения, прошел в комнату и остановился по другую сторону стола, так что они с Баттистой оказались лицом к лицу. Ему требовалось быть честным. Принять реакцию отца – какой бы она ни была – как мужчина.

– Да. Энцо оказался весьма полезен. Но я пришел сюда не за этим.

Баттиста, видимо, почувствовал, что разговор не ограничится парой слов, потому что опустился в кресло. Его лицо излучало искреннюю заботу – выражение, которое он приберегал исключительно для своего сына. Это было лицо отца, а не генерала. Лицо человека, который всю ночь напролет сидел рядом с маленьким Дамианом, когда тому снились кошмары, и читал ему истории про бесстрашных мальчиков. Дамиан воспринял это как знак продолжать.

– Я хочу расследовать все убийства. Леонцио и двух других жертв, найденных мертвыми в городе. Я считаю, что они связаны, и хочу объединить их в одно рассматриваемое дело. Поэтому прошу у тебя помощи получить разрешение главного магистрата Форте.

Губы отца сжались в тонкую линию, добродушные морщинки вокруг глаз разгладились.

– Дамиан, твои намерения похвальны, но тебе были даны четкие инструкции. Несмотря на возможную связь, другие убийства нас не волнуют.

Щеки Дамиана вспыхнули.

– Неужели тебя не заботит, что другие не получат должного правосудия? Разве ты не считаешь, что семьи других жертв заслуживают знать, кто их убил и что преступник понес наказание?

– Не особо.

Его слова застали Дамиана врасплох. Он не ожидал, что отец признается в этом с такой готовностью.

– Как ты можешь такое говорить?

Баттиста вздохнул, в полумраке черты его лица выглядели более сурово. Сегодня, в отличие от других дней, он не был гладко выбрит, и Дамиан впервые задумался, не испытывает ли его отец напряжения больше, чем показывает.

– Меня заботишь ты. Заботит то, чтобы ты не сбился с пути и исполнял приказы главного магистрата. – Баттиста обошел стол и, приблизившись к Дамиану, положил руки ему на плечи. Его ладони были теплыми, а взгляд – пронзительным и умоляющим. – Знаешь, ведь я рисковал, прося Форте назначить тебя начальником стражи Палаццо. Ты ведь даже не последователь. Ты хоть представляешь, сколь необычно для заурядного занимать такую должность? – Хватка на плечах Дамиана усилилась, пока не стала такой же болезненной, как и слова отца. – Ты сам знаешь, какими будут последствия, если ты его разочаруешь.

Ты ведь даже не последователь. Так вот в чем дело. Дамиан понимал, что отец не собирался его обижать, но этот факт всегда стоял между ними, как несокрушимый клин. И Дамиан никогда не смог бы этого изменить.

Превозмогая душевную боль, он продолжал настаивать:

– Но если у меня будет более полное представление о деле, я смогу раскрыть убийство Леонцио гораздо быстрее. Разве ты не