«Странно, — подумал Папуша, — ведь за Милославским, если исходить из приговора и обвинительного заключения, числилось два неудачных нападения на женщин. Выходит, это третье, о нем он умолчал, и оно, на удивление, прошло мимо расследования всей прокурорской бригады. Хотя тому есть причина, — несмотря на выпитое, логично рассудил начальник централа. — Получается, эта спортивная девица просто не заявила о нападении маньяка в милицию. Вот эпизод и выпал из поля зрения следаков».

После того как Папуша узнал о доселе неизвестном случае, связанном с Милославским, он испытал определенное чувство гордости, нечто схожее с собственной викторией. Раскрыв дневник насильника, Федор Ильич допил оставшуюся водку и вызвал Нинель. Заперев дверь на ключ, он рассказал ей о своем открытии, вдохновенно зачитал взволновавшие его строки Милославского, после чего на кураже начал прямо в кабинете раздевать секретаршу.

После того как вертолет с Лавриком и сидевшим рядом профессором Сельцовым, набрав высоту, ушел в свободный полет и, преодолев облачность, нависшую над землей, вырвался к солнцу, профессор протянул подполковнику пластиковую папку.

— Завтра нам предстоит нелегкий денек, — щурясь от ярких лучей, глядя в иллюминатор, сказал Сельцов. — Начнем с допроса Дамзаева, здесь собран дайджест об использовании психотропных препаратов спецслужбами Запада. Если интересно, можете ознакомиться, Юрий Романович.

— Любопытно, Дмитрий Сергеевич, — отозвался Лаврик. — Сейчас это куда полезнее, чем узнать в «Спорт-экспрессе» о вчерашнем поражении «Спартака» или размышлять о разного рода пустяках, когда так и тянет в сон.

Он раскрыл папку и начал читать: «Проект МК-ULTRA — кодовое название секретной программы американского ЦРУ, имевшей целью поиск и изучение средств манипулирования сознанием для вербовки агентов или извлечения сведений на допросах, с помощью использования психотропных веществ, оказывающих воздействие на сознание человека.

По имеющимся сведениям, программа существовала с начала 1950-х годов, продолжалась и позже. ЦРУ намеренно уничтожило ключевые файлы программы MK-ULTRA, что значительно затруднило расследование ее деятельности Конгрессом США в 1975 году. Затем в монреальском Allan Memorial Institute психиатр Дональд Камерон проводил эксперименты, применяя различные средства (вещества нервно-паралитического действия, ЛСД и психотропные препараты), электросудорожную терапию, разряд которой превышал терапевтический в 30–40 раз.

Участникам экспериментов непрерывно, в течение нескольких месяцев вводили химические средства или погружали их электрическими разрядами в коматозное состояние, при этом заставляя прослушивать записанные на магнитофонную ленту и многократно воспроизводимые звуки или простые повторяющиеся команды. Эксперименты обычно проводились на людях, обратившихся в Allan Memorial Institute с незначительными проблемами, такими как неврозы, тревоги или депрессия.

Масштаб MK-ULTRA можно оценить из того факта, что бюджет программы в 1953 году составлял 6 % общего бюджета ЦРУ, при этом средств контроля расходов не предусматривалось. Масштаб исследований и экспериментов также может быть оценен из тех фактов, что в них принимало участие 44 учебных и исследовательских учреждения: университеты и колледжи, 15 научно-исследовательских, химических и фармацевтических компаний, 12 госпиталей и клиник и 3 тюремных заведения.

— Выходит, профессор, мы на «Пятаке» после медикаментозного допроса Дамзаева в чем-то приблизимся к американцам. — Лаврик оторвался от чтения документа. — Понятно, что синтезированный вами препарат строго засекречен.

— Разница все-таки есть, — задумчиво пояснил Сельцов. — Они получали нужную информацию, тайно экспериментируя на людях, которые не были об этом осведомлены. Мы же использовали наш препарат после опытов на животных, и в редких случаях с особой осторожностью на добровольцах, частично молодых ученых-энтузиастах из своей же лаборатории.

— Конечно, Дамзаева, отправившего на тот свет десятки людей, можно тоже отнести к животным. Ведь террористы куда опаснее парочки львов или стаи хищников, допустим, тех же вологодских волков, к которым мы летим, — не без юмора рассудил Лаврик, возвращая Сельцову папку с фармакологическим досье.

⁂

Спустя полчаса после приземления вертолета, когда на сторожевом катере полусонного, еще не до конца пришедшего в себя Дамзаева доставили на вологодский «Пятак», из Москвы в адрес начальника тюрьмы для пожизненно осужденных под грифом «совершенно секретно» поступил факс. Впрочем, на «Пятаке» к этому привыкли, так как любое сообщение, как приходящее, так и исходящее, шло под подобной аббревиатурой. И по аналогии с еженедельником «Совершенно секретно», пользовавшимся здесь, благодаря названию, особой популярностью, такую корреспонденцию кто-то из местных остряков окрестил «еженедельником».

Начальник «Пятака» полковник Ярошенко, и без того озабоченный свалившимся столь неожиданно мораторием, вызвал начальника по режиму Андрея Рябко.

— Пришел «еженедельник» из столицы, ознакомься, Андрей, — коротко сказал он, положив перед «кумом» столичный факс. После грифа о секретности шел следующий текст: «Террориста Дамзаева по прибытии поместить в отдельное помещение, максимально исключив контакты с заключенными и надзорсоставом. Одновременно сообщаем, что к Вам прибывает медицинская спецкомиссия в составе шести человек для оперативной работы с террористом. Обеспечьте размещение, создание необходимых условий для ее работы в медчасти вверенного Вам учреждения».

— Одним смертником больше, одним меньше, какая разница, Игнат Ефимович? — философски заметил Рябко. — Подходящую камеру подыщем.

— Теперь с этим г……ым мораторием мы будем всегда в плюсе. Разом пойдут этапы пожизненных, куда при нашей-то тесноте всех селить? И это надо бы верхам учесть, ведь такое заселение будет без всяких надбавок к окладу за вредность. В общем, кончилась для нас относительно спокойная жизнь. Однако, Андрей, распорядись об отдельном «люксе» для Дамзаева. Шутка ли, целая медкомиссия едет по его душу. Во главе ее лица из ФСБ, наверняка и профессоров от медицины навезут.

В камере-одиночке, куда определили Дамзаева, его, покормив жидким супом и перловой кашей, отправили спать, отомкнув закрепленные к стене нары.

Террорист проснулся поздно, за полдень. Чувствовал себя сносно, головная боль прошла. Сказалось воздействие сильного снотворного, которое ему подмешали в пищу. Дамзаев сел, опустив ноги на влажный цементный пол. Поскольку колония находилась на острове, сырость стала постоянным спутником ее стен, вода снаружи годами пропитывала метровой толщины известняк.

Несмотря на солнечный день, камера была погружена в полумрак. Сквозь зарешеченное оконце виднелся клочок голубого неба. Дамзаев прислушался: полная тишина. Ощутив сильную жажду, прошелся по камере. Так и не найдя воды, решил помолиться Аллаху.

Обратив взор к голубому просвету под потолком, террорист опустился на колени. Но привычные, знакомые с детства слова молитвы отдалялись от него, не шли в голову. В сознании калейдоскопом возникал сапог омоновца, прижавший его к полу, пламя взрыва, полыхающий автобус. «Это мой второй автобус, — подумал он. — Ведь тот, под Волгоградом, взорвал я сам. Там и заряд был больше, и пламя выше. А теперь свои же хотели убить. Но почему? Меня же неверные и так приговорили к казни.