— Я постараюсь, — пообещал Тайрон.

— Моя мать умерла, когда мне было восемь лет, — продолжила Невада. — Так как я никогда с ней не расставалась, ее смерть поразила меня сильнее, чем если бы я проводила время с нянями или со своими сверстниками. Я не могла поверить, что потеряла ее.

Она больше ничего не сказала, но в ее словах было такое горе, такая боль, что Тайрон понял, как должен был страдать ребенок, ошеломленный смертью любимой матери. Он не ожидал услышать подобного из ее уст.

— Потеряв мать, — продолжала Невада, — я перенесла всю свою привязанность на отца. Я любила его и ужасно хотела, чтобы и он любил меня. Я считала часы до его возвращения по вечерам, а когда он бывал дома, старалась проводить с ним каждую минуту.

Она отвернулась, некоторое время помолчала, потом снова заговорила:

— Однажды вечером, когда я торопилась к нему в кабинет поздороваться и сказать ему, как я скучала без него, я услышала, как он сказал кому-то из прислуги: «Принесите мне что-нибудь выпить и, ради бога, уберите от меня этого ребенка. У меня нет для нее времени…»

Тайрон догадывался, что Невада еще никогда не делилась ни с кем подслушанным ею разговором, и по выражению ее лица понял, каким это было для нее ударом.

— Я плакала, когда умерла моя мать, — сдавленным голосом сказала Невада, — но, потеряв отца, не пролила ни слезинки. Я только почувствовала, что осталась одна в чужом и враждебном мире.

После небольшой паузы она с усилием продолжала:

— Я… я полагаю, у отца было какое-то чувство ответственности в отношении меня, потому что вскоре после этого мою прежнюю няню отослали и ко мне приставили молодую гувернантку.

Невада засмеялась невеселым смехом.

— Она казалась мне воплощением всех привлекательных качеств, и я искренне восхищалась ею. В ней было что-то смелое, современное, чего не было у моей старой няни. Неудивительно, что я сосредоточила на ней всю мою любовь.

— А других детей около вас не было? — спросил Тайрон. Невада отрицательно покачала головой.

— Мне не разрешали общаться с другими детьми. Не забывайте, что я была дочерью миллиардера и поэтому находилась в совершенно особом положении.

Она заговорила жестко и насмешливо и сразу же напомнила Тайрону прежнюю Неваду.

— Конечно, меня водили в гости на чьи-то дни рождения и на детские утренники, но мне там было не по себе, я чувствовала себя там чужой; несмотря на то что взрослые носились со мной, дети смотрели на меня подозрительно и сторонились меня.

Она вздохнула.

— Им никогда не приходилось терпеть того, что терпела я, ходить везде под охраной, чтобы меня не похитили, дом и территорию вокруг него тоже тщательно охраняли и каждого, кто приближался ко мне, сначала проверяли как следует. Больше всего опасались, что меня похитят, чтобы получить огромный выкуп.

— Неужели это и правда было так тяжело?

— Хуже… намного хуже, я даже не могу вам сказать. Я знала, что я не обычный ребенок, что я на самом деле особенная, но долго не могла понять, какие границы отделяют меня от других детей.

— Но у вас была симпатичная гувернантка, — напомнил ей Тайрон Штром.

— Да, у меня была Берил Сондерс, — сказала Невада. Что-то странное в ее тоне побудило Тайрона спросить:

— А в чем было дело с ней?

— Вы еще спрашиваете! Я так же надоела ей, как и отцу! Я теперь ясно вижу, что могла надоедать моим… обожанием, приступами… ревности, требованиями, чтобы она всегда была при мне.

— Она вышла замуж? — спросил Тайрон.

— Я думаю, мне это было бы легче перенести. Нет, я просто прочла написанное ею письмо.

Невада снова засмеялась, но в этом смехе была горечь.

— Это был мне хороший урок никогда впредь не читать чужие письма, — усмехнулась она.

— Что она написала?

— Берил Сондерс оставила письмо в бюваре. Она писала его, пока я готовила уроки, а когда я вернулась в классную комнату после завтрака, она задержалась за разговором с секретаршей моего отца, своей подругой. Они постоянно сплетничали вместе, а я безумно ревновала, думая, что она любит ее больше, чем меня.

— Итак, вы прочли ее письмо?

— Я открыла бювар и прочла его. Я до сих пор не знаю, кому оно было адресовано, быть может, какому-нибудь молодому человеку, быть может, кому-нибудь из ее семьи. Все, что я помню, это то, что одна фраза в нем обожгла меня словно огнем.

— Какая?

На мгновение ему показалось, что она не скажет ему, что у нее не хватит на это сил, но Невада собралась с духом и ответила:

— Моя любимая гувернантка, женщина, которую я обожала, писала:

«Если бы не деньги, я бы не осталась здесь ни на минуту. Если бы ты только знал, что мне приходится выносить. Все время я вынуждена проводить со слезливой девчонкой, которая липнет ко мне, как пиявка, так что у меня нет и минуты свободной».

Невада перевела дыхание и продолжала:

— Там было еще много всего, но я дальше читать не стала. Я думаю, именно тогда я поклялась никогда никого не любить, никому не открывать своего сердца, чтобы никто больше не причинил мне такой боли, как мой отец, а потом и моя гувернантка.

— Ваши чувства мне понятны, мисс Невада, — сочувственно сказал Тайрон.

— Повзрослев, я решила, что заставлю других страдать так же, как я страдала сама. Я влюбляла в себя мужчин, чтобы доказать им свое превосходство, дав им понять, что не испытываю к ним и ко всему окружающему миру ничего, кроме равнодушия и презрения.

— А теперь вам кажется, что вы изменились?

— Я полагаю, что у каждого есть какое-то уязвимое место, как бы мы ни старались его скрыть.

— И вы нашли свое?

— Я поняла вчера, что я была бы счастлива… по крайней мере, счастливее, чем сейчас… если бы я могла быть… с детьми, — призналась Невада.

— Значит, вы обнаружили, что способны любить?

— Разумеется, я способна любить! — возразила она почти с ожесточением. — Все эти годы это чувство таилось где-то в глубине моей души. Во всяком случае, сироты и те, кто нуждается в милосердии, не оттолкнут меня, хотя бы пока они еще маленькие.

— Вам кажется, что такая жизнь, посвященная уходу за чужими детьми, удовлетворит вас и принесет вам счастье? — серьезно спросил Тайрон.

— А разве можно найти в жизни полное удовлетворение? — ответила она уклончиво. — По крайней мере, я не буду испытывать пустоты и одиночества, как это было в прошлом.

Помолчав, Невада умоляюще взглянула на Тайрона:

— Помогите мне… вы знаете, я не могу это сделать без вашей помощи.

Он встал и подошел к ней. Она вглядывалась ему в лицо, пытаясь увидеть, готов ли он исполнить ее просьбу.