доставлять их сюда. А этот объект… Я бы не стала вас беспокоить ради рядового случая.

Мужчина долго не отвечал, словно взвешивал слова или о чем-то размышлял.

— Разумеется. Однако проблема в том, что этот объект — Оболенский. Слишком ненадежный юноша. И неудобный. Он известен всему Петербургу, а его род рано или поздно начнет задавать Академии неприятные вопросы.

— Но я вижу в этом возможность, господин! — с жаром ответила женщина. — Если нам удастся воздействовать на него, это даст нам преимущества в будущем! Только подумайте, сколько…

— Тише, Драгана, — осадил ее мужчина.

— Господин, послушайте, — она перешла на шепот. — Это действительно наш шанс! Да, придется много над ним работать, но Оболенский будет полезен. Он из влиятельного рода и сможет выполнять задачи в высших кругах. Кроме того, в его роду встречаются носители связи с Тьмой. Сестра покойного князя занимает видное место в Ордене. И то, что у объекта проявилась печать, может нести большой потенциал…

Мужчина устало вздохнул.

— И риски, Драгана. Чем влиятельнее род, тем больше проблем он может нам создать. Очень скоро Оболенские начнут интересоваться, почему не могут встретиться со своим родичем.

— Они знают правила Академии. Они передали отпрыска под нашу ответственность и согласились с установленными порядками. Четвертой группе запрещены связи с внешним миром, пока идет активный процесс перевоспитания…

— На какое-то время это усыпит их бдительность, но что дальше?

— Дальше… — Драгана задумалась. — Сперва нужно проверить его потенциал, и это я беру под свою личную ответственность. Если юноша имеет крепкую связь с Тьмой и проявит силу, нужно как можно скорее взять его под контроль. Потому что иначе его родственница из Ордена тоже попытается воспользоваться его даром. Нам нужно успеть первыми. Нельзя упускать такой шанс!

— Именно это мне и не нравится, Драгана, — ответил мужчина. — До недавнего момента наша миссия была в относительной безопасности, поскольку мы тщательно отбирали объекты для работы. Сироты, неудобные опекунам, лишние рты в обедневших родах, безнадежные… Те, чье отсутствие мало кого побеспокоит. Те, на кого не обратит внимания Орден. Но сейчас вы предлагаете взять в оборот человека, которого точно станут искать. И хотя возможности соблазнительны, я должен как следует все взвесить…

— Прошу, дайте мне шанс его испытать! — взмолилась Драгана. — Быть может, печать еще и пропадет. Может юноша просто был отмечен каким-нибудь ритуалом или темным заклятьем. И если Тьма в нем не заинтересована, то быстро отпустит, а клеймо исчезнет. В таком случае мы просто… Сделаем его неопасным.

Чего?!

Я с трудом приоткрыл один глаз — дурь, которой меня накачали, все еще действовала, и каждое движение давалось с трудом. По всему телу разлилась нега. Хотелось просто расслабиться и лежать с закрытыми глазами…

Ну уж хрен. Соберись, Хруст! Сперва нужно понять, где я оказался. И если этот странный разговор мне сейчас не померещился, то, кажется, в обозримом будущем меня ждали серьезные проблемы.

Я лежал на кровати — привязанный крепкими ремнями по рукам и ногам. Миленько. В самой палате, больше похожей на одиночную камеру, было темно — свет лился из-за стеклянной стены, отделявшей мою каморку от другого вытянутого помещения.

А подвал, как выяснилось, был большим. Похожий одновременно и на тюрьму, и на лабораторию. Разделенный вполне современными стеклянными перегородками на отсеки, он был наполнен странным оборудованием. Здесь были и старинные сундуки с какими-то темными склянками, и новейшие микроскопы, какие-то камеры с непонятными мне механизмами…

Если это пыточная, то меня точно ждет ад.

Двое разговаривали как раз недалеко от моей камеры. Я узнал стервозную красотку с замашками садистки — значит, ее звали Драганой. Странное имя. Балканское? А вот ее собеседник удивил меня еще больше.

Мундир нельзя было определить, поскольку сверху он накинул белый халат. Средних лет, но уже с сединой на темных волосах. Очень высокий, под два метра, широк в плечах. Лицо благообразное, смугловатое, с темными глазами, блестевшими под стеклами изящных очков в золотой оправе. Когда он скрестил руки на груди, я заметил на его мизинце печатку помимо обручального на безымянном пальце. Похоже, аристократ — многие мужчины носили перстни с гербом своего рода на мизинце левой руки. Западная традиция, наверняка перекочевавшая в Россию вместе с какой-нибудь модой.

Мужчина словно почувствовал мой взгляд и уставился на меня.

— Кажется, господин Оболенский очнулся, — тихо сказал он.

Собиравшаяся что-то сказать красотка Драгана тут же сменила тему.

— Желаете с ним переговорить, господин?

— Почему нет, — пожал плечами он. — Правда, вы всадили в него столько транквилизатора, что я удивлен, что он очнулся сегодня. Впрочем, Оболеснкие всегда славились выносливостью. Учтите это в дальнейшем подборе дозировки препаратов.

— Конечно, господин.

Он направился ко мне, сверкая дружелюбной белозубой улыбкой. Приблизившись к разделявшему нас стеклу, он нажал что-то на стене, и прозрачная дверь с тихим шумом отъехала в сторону.

— Здравствуйте, Владимир Андреевич, — кивнул он. — Как вы себя чувствуете?

— Точно не как на курорте, — огрызнулся я, с трудом выговаривая слова. Язык едва слушался.

Интересно, когда меня отпустит эта дурь, хватит ли сил разорвать эти ремни? И насколько ударопрочным было стекло?

Незнакомец усмехнулся.

— Что ж, должен признать, вы в наши планы не входили. Однако вы оказались не в то время не в том месте, и это мы проигнорировать не можем. Кроме того, вы нам подходите по ряду факторов.

Я с усилием приподнял голову.

— Для чего подхожу? И что это вообще за место? Где Катерина?

— Удивлен, что вас так беспокоит судьба этой девушки, Владимир Андреевич, — улыбнулся мужчина. — Вы не производите впечатление человека, которому есть дело до остальных. Но, раз уж вы интересуетесь, то Катерина тоже здесь. Отсыпается после очередного сеанса.

Опять эти намеки на сволочную натуру бывшего хозяина этой тушки. Видать, меня здесь никогда не перестанут этим попрекать. Я поерзал на кровати, пытаясь понять, насколько крепко меня привязали — да уж, работал профессионал. Ладно, тогда пока что просто поговорим. Все равно транквилизатор превратил меня в желе.

— Вы, вижу, великолепно обо мне информированы, — я растянул потрескавшиеся от обезвоживания губы в подобие улыбки. — А вот я вас вижу впервые. И раз уж у нас завязалась светская беседа, мне будет приятно знать, с кем я разговариваю.

— Боюсь, мое имя вам ни о чем не скажет, Владимир Андреевич. Мы с вами никогда не встречались и не должны были встретиться. Однако вы можете называть меня Лазарем.

— Вас что, тоже воскресили на четвертый день после смерти?

— Вы читали Евангелие от Иоанна? — удивился Лазарь.

О, ты удивишься, сколько разных книг