взвыла, так отчаянно и надрывно, что у рыжей сердце кровью обливалось.

— Тише, родная, не плачь. Я с тобой. — Ведьма гладила девушку по волосам, приговаривая ласковые слова. — Делия, золотая, ты так много всего держишь внутри. Зачем же ты истезаешь себя, глупенькая?

В ответ Верховная лишь ещё сильнее расплакалась, судорожно цепляясь за халат тётушки. Она не устала. Она умерла внутри, кажется. Всё произошедшее за эти почти два месяца, за эти чёртовы три года, за всю её ничтожную жизнь, отдавалось дикой пустотой под рёбрами и в голове. Выхода не было, а если и был, искать его уже не хотелось. Майкл зачерствел и возмужал окончательно, она видела это в его потухших глазах и гордой осанке. Он озлоблен и чертовски силён. Она ничего здесь не сделает. Демоны пьют её кровь почти каждую ночь, стоит ей только войти в свою комнату, отчего её магии хватает лишь на то, чтобы зажечь свечи, не больше. Вельзевулу всё мало крови, поэтому порез уже не один, их по меньшей мере пять, она не считала. Миртл думает, что Делия похожа на Фиону, Майкл ненавидит, Эйден вновь срывается без её помощи, Алекс просто не поверит, расскажи Корделия всё, а остальным на неё наплевать. Как всегда и всем. Фиона была права. Она не может помочь даже себе. Какой мир она всю жизнь пытается спасти? Верховная не учла одной маленькой детальки: хоть Землю заново отстрой, убери оттуда всех «плохишей», её собственный мир живее не станет. Ведьма просто не видит смысла. Ни в чём. Борется кое-как, бьётся, как рыбка на суше, только чтобы гордость не потерять, себя-то ведь давно уже оставила под обломками академии. В любимой оранжерее.

Корделия точно знала, что доживает последние дни. Она видела, как Майкл готовится к чему-то, чувствовала, что он решил избавиться, наконец, от неё, и до последнего не хотела принимать эту мысль. Она уже не ненавидела. Ей было жаль его, жаль себя и всех вокруг. Гуд нашла книгу с множеством полезной информации, сильными заклинаниями. Но её сил, увы, даже на самое элементарное не хватило.

— Миртл, — прошептала девушка, поднимаясь. — Прости меня за всё, что я тебе сделала. За то, что такая закрытая и вредная тоже прости. Я просто, — снова всхлип, — просто запуталась. Я очень рада, что с тобой всё в порядке, правда.

— Делия, милая, что ты! Я никогда не обижалась на тебя. Это же я так, из вредности. Ты же моя девочка, самая любимая. Не переживай, прошу тебя. Чтобы тебя ни тревожило, я не буду лезть с расспросами, но просто всегда буду рядом. Ты можешь прийти ко мне в любой момент. Держись, лепесточек, ты ведь всегда была сильной девочкой. — Тётушка крепко обняла девушку, гладя по волосам, целуя в лобик. От Делии веяло таким горьким сожалением, будто та умирать собралась.

— Обязательно приду, Миртл, спасибо, — конечно, придёт, каждый день будет приходить, ей ведь осталось не больше недели, а может, и того меньше. Но если так, то пусть это будет хорошей неделей. Пусть она попробует внушить себе, что ей легко и весело.

* * *

Верховная читала книгу, сидя в зале у камина. Лэнгдон никак с ней не контактировал и даже не пытался запретить шарахаться по ночам, иногда с сожалением посматривая, что ещё раз подтверждало её скорую кончину.

Ведьма замёрзла, но тащиться из последних сил в комнату за пледом, чтобы там же и уснуть, смысла не было. Пусть лучше рядышком с горячим огнём. Вдруг ей повезёт, и она сгорит во сне.

Вдруг Корделия ощутила мощную тёмную энергию и, не оглядываясь, с тяжёлым вздохом сказала:

— Серьёзно? Я уже на ногах стоять не могу. Вы же были только вчера, моя кровь не восстанавливается так быстро.

— Я один, одуванчик, не переживай, — кто-то укрыл её тёплым пледом, взятым в её же покоях. Из трёх демонов только один был на удивление вежливым и ни разу не попытался девушку оскорбить, да и вообще вёл себя очень мудро и спокойно.

— Астарот? Ты чаще всех приходишь. Чего тебе в Аду не сидится? — Делия подняла голову, смотря на присевшего рядом мужчину. Красноглазый одним взглядом подвинул диван, на котором они сидели, ближе к тёплому огню и прилёг на плечо ведьмы.

— Соскучился. — Мягко, спокойно и без доли иронии в голосе ответил он.

— Не смеши меня, хорошо? Очень больно смеяться. Пожалуйста, приходи завтра, иначе я даже до коридора не дойду.

Астароту нравилось, что Верховная не воспринимала его, Аграт или Вельзевула, как нечто, которое нужно обязательно бояться. Она сохраняла гордость и по мере возможности оставалась спокойной. Из-за этого с ней было интересно спорить или рассуждать на тему чего угодно.

— Между прочим, смех продлевает жизнь, чтоб ты знала.

— Не в моём случае, и ты это прекрасно понимаешь. Тяжело, — девушка повела плечом, болевшим от головы демона и тот с видом человека, раскладывающего продукты в холодильник, абсолютно спокойно, не с нажимом, как Майкл, не пытаясь показать свою доминантность, поменял их местами, при этом разворачиваясь корпусом так, чтобы голова ведьмы оказалась на его плече, а спина на груди.

— Только не вырывайся, котёнок, — заранее предупредил он, кутая её в плед, кладя руки поверх её, даже не думая нагло хватать за талию. Астарот уважал Делию, она немножко ему нравилась и в то же время ему было всё равно. Красноглазый не испытывал к ней ненависти или обиды, как Антихрист, не пытался поставить на место, он просто хотел понять, что она за человек. Отрицать свои чувства, как тот же Майкл, у мужчины в привычку не входило, а потому свою симпатию он проявлял спокойно, хоть и немного надменно. — Я пришёл просто поболтать.

Его голос, тихий, вкрадчивый, даже нежный, успокаивал Верховную, и она поняла, что ей плевать уже на всё, раз она так безмятежно сидит в объятиях одного из сильнейших демонов, способных прихлопнуть её в любой момент.

— Из меня не очень хороший собеседник. Не стоит тратить время.

— Что с самооценкой, зайка? Ты иногда так эффектно меня затыкаешь, а сейчас совсем поникла, что такое?

— Да что же вы мне все подряд прозвища придумываете? Я понимаю, что для вас для всех просто забавный зверёк, но можно хоть каплю уважения? Ты вообще в конец обнаглел! Вот закончится кровь, будешь знать! — Корделия ударила его локтем куда-то под ребро, на что демон весело расхохотался.

— Вот. Теперь я узнаю горячую Корделию. Одуванчик, ты просто прелесть, когда злишься, — Астарот покрепче прижал её к своей