7. Невзирая на отчаяние осажденных и настроение народа, Цестий вдруг велел солдатам отступить назад, отказался от всякой надежды на успех, хотя он никакой неудачи не потерпел, и самым неожиданным образом покинул город. Его внезапное отступление возвратило смелость разбойникам, которые напали на арьергард и убили массу всадников и пехоты. Ближайшую ночь Цестий провел в стане на Скопе; но на следующий день он двинулся дальше, сам как будто маня за собою неприятеля. Последний еще раз уничтожил заднее войско в походе и одновременно с тем подстреливал его со стороны дороги. Арьергард не осмеливался стать против своих преследователей, так как он считал, что их необычайно много, фланги также не были в состоянии отражать нападение, так как римляне были тяжело вооружены и опасались разорвать походную линию; иудеи, напротив, как они хорошо видели, были легко вооружены и вели нападение с большим воодушевлением. Так они должны были терпеть большие потери, не будучи в состоянии причинить со своей стороны какой-либо вред неприятелю. Поражаемые на всем пути и приводимые каждый раз в смятение, они падали массами. В числе многочисленных убитых были предводитель шестого легиона Приск, трибун Лонгин и начальник одного из конных эскадронов, Эмилий Юкунд. С большим трудом, потеряв также большую часть своей поклажи, они достигли, наконец, своего прежнего лагеря – Гаваона. Цестий провел здесь в нерешительности два дня; когда на третий день число неприятеля еще больше увеличилось и все кругом кишело иудеями, он осознал, что его медлительность послужила ему только во вред и что дальнейшее пребывание на месте только умножит еще более число его врагов.

8. Чтобы ускорить бегство, он приказал уничтожить все, что может отягчать войско в пути. Были убиты поэтому мулы и вьючные животные за исключением тех, которые носили орудия стрельбы и машины; последние они сохранили на случай надобности, а главным образом для того, чтобы они не попались в руки иудеев и не были ими обращены против римлян. После этого они выступили в Бет-Хорон. На открытом поле иудеи их меньше беспокоили; но каждый раз, когда им приходилось спускаться вниз по узким крутизнам, одна часть иудеев, быстро забегая вперед, загораживала им выход, другая часть сзади гнала их в лощину, а главная масса, растягиваясь по отлогим сторонам дороги, обдавала войско градом стрел. Тяжело было пехоте, не знавшей, как обороняться, но в еще большей опасности находилась конница: совершать спуск сомкнутыми рядами не дозволяла ей беспрерывная стрельба, но вместе с тем непроходимые крутизны мешали им набрасываться на неприятеля; с другой же стороны дороги зияли овраги и пропасти, в которые они падали при каждом неосторожном движении. Не имея таким образом возможности ни бежать, ни сопротивляться, они в своей нужде разражались громкими воплями и криками отчаяния. Им в ответ раздавались победные звуки, ликующие крики и призывы мщения иудеев. Немногого недоставало, чтобы они смяли всю армию Цестия; но наступила ночь, и тогда римляне могли бежать в Бет-Хорон. Иудеи меж тем заняли все кругом и стали выжидать их выступления.

9. Отчаявшись в возможности открытого отступления, Цестий начал помышлять о тайном бегстве. С этой целью он избрал около четырехсот храбрейших солдат и расставил их вдоль шанцев с приказом водрузить на них полевые знаки лагерных караулов для того, чтобы заставить иудеев думать, что все войско находится еще в стане. Он же сам с остальным войском выступил втихомолку на тридцать стадиев вперед. На следующий день, когда иудеи увидели римский стан покинутым, они напали на тех четырехсот, которые их обманули; поспешно расстреляли их и пустились в погоню за Цестием. Но последний в продолжение ночи выиграл довольно большое расстояние, а днем ускорил бегство до того, что солдаты в страхе и смятении оставили в дороге осадные и метательные машины, равно как и большую часть других орудий, которые достались иудеям и впоследствии употреблялись против их первоначальных обладателей. Иудеи гнались за римлянами до Антипатриды, но так как не застали уже их здесь, то возвратились назад, взяли с собою машины, ограбили трупы, собрали покинутую римлянами добычу и с победными песнями вступили в столицу. Сами они потеряли очень немного людей, в то время как римлян и их союзников они убили пять тысяч триста пеших солдат и триста восемьдесят всадников. Это совершилось на восьмой день месяца диоса, в двенадцатом году царствования Нерона (4 до разр. Хр.).

1. После поражения Цестия многие знатные иудеи оставили город, точно так же, как спасаются с погибающего судна. Оба брата, Костобар и Саул[1118], с Филиппом, сыном Иакима (он же был военачальником царя Агриппы), бежали из города и отправились к Цестию. Как вместе с ними Антипа был осажден в царском дворце и как он, отказавшись от бегства, был убит мятежниками – об этом мы расскажем в свое время. Цестий же послал Саула и его свиту, по их собственной просьбе, в Ахайю к Нерону с тем, чтобы они изложили пережитые ими самими бедствия и взвалили бы вину войны на Флора. Перенесением гнева Нерона на последнего он надеялся именно отвратить грозившую ему самому опасность.

2. Между тем жители Дамаска, узнав о гибели римлян, поспешили убить проживавших среди них иудеев. Подобно тому, как прежде они из подозрительности созвали раз иудеев на собрание в гимназии, они решили, что и теперь, назначив такое же собрание, им легче всего будет осуществить задуманный план. Они только боялись своих жен, которые, за немногими исключениями, все преданы были иудейской вере. Они поэтому тщательно скрывали от них этот план, напали на стеснившихся на маленьком пространстве десять тысяч невооруженных иудеев и вырезали их всех в один час, не подвергаясь сами никакой опасности.

3. Когда преследователи Цестия возвратились в Иерусалим, они частью силой, частью убеждением, заставили перейти на свою сторону находившихся еще в городе римских друзей и назначили собрание в Храме с целью избрания нескольких полководцев для ведения войны. Избраны были Иосиф, сын Гориона, и первосвященник Анан с безграничной властью над городом и особым полномочием вновь исправить городские стены. Сына Симона, Елеазара, хотя он имел в своих руках отнятую у римлян добычу, похищенные у Цестия деньги, а равно и другие государственные суммы, они все-таки не хотели поставить во главе правления, так как они видели в нем властолюбивого человека, а преданные ему зелоты вели себя как его телохранители. Недолго спустя, однако, недостаток денежных средств и обворожительность Елеазара довели народ до того, что он подчинялся ему, как верховному повелителю.

4. Для Идумеи они избрали других полководцев, а именно: Иисуса, сына Сапфия – одного из первосвященников, и Елеазара, сына первосвященника Анания. Прежнего идумейского начальника Нигера (по прозвищу Перейский, так как он происходил из лежавшей по ту сторону Иордана области Переи) они подчинили власти только что названных лиц. Остальная часть страны тоже не была забыта: в Иерихон послан был в качестве военачальника Иосиф, сын Симона, в Перею – Манассия; в округ Фамны – ессей Иоанн, которому были подчинены также Лидда, Иоппия и Еммаус. Начальство над округами Гофны и Акрабатины получил Иоанн, сын Анания; над обеими частями Галилеи – Иосиф, сын Матфия; к его же области была причислена Гамала – сильнейший город в том краю[1119].