«Матросы, сукины дети, делают вид, что не могут запомнить, кто из них первым огрызнулся на: “Выдеру как Сидорову козу”, что, мол, сам ты “Сидоров”, – я уже и не упомню», – с панибратской унтерской снисходительностью отмахнулся мичман за полуштофом.

Мичман «Евстафия», как мог вкратце, пояснил, что плутонговый командир их носовой 150-мм батареи попал, делом случая, в Морской госпиталь. И именно тогда, «такое его счастье – за аспирином зашел!», когда в госпитальное здание грянули несколько снарядов головного калибра «Гебена». Невезучему офицеру разбило обломком кирпича ключицу, а в судовых штатах образовалась, как говорится, дыра-вакансия.

Свободным на замену оказался, вернее припомнился, командиру «Евстафия» Валерию Ивановичу Галанину старший артиллерийский офицер с недавно вышедшего из строя «Лейтенанта Пущина». Видел Вадима-артиллериста Валерий Иванович командующим нужным калибром на довоенных еще учениях.

Адмирал Эбергард не возражал. Тем более что не далее как ввечеру флагман во главе эскадры должен был идти в поход «для действий на морских коммуникациях близ Анатолии».

С этим лейтенанту Иванову было и так все ясно – очередной поход ожидался даже не со дня на день, а с часу на час. В сущности, так происходило со времени первого их налета и получения известия о вступлении Турции в войну.

Комментарий

Не надо было быть великим флотоводцем, стратегом, чтоб понимать: удаленность Босфора не позволяет вести постоянную блокаду Проливов. Сколь азартно ни обсуждали бы в ресторане Морского собрания планы блокирования Босфора, было ясно: блокада потребует периодической замены участвующих в ней кораблей для ремонта и отдыха экипажей. Превосходство же «Гебена» в скорости и вооружении, особенно в сравнении с устаревшими русскими «додредноутами», заставляло флот действовать только в составе соединений, чтобы не допустить уничтожения наших кораблей поодиночке.

Хотя в штабе и ориентировались на скорость «Гебена» в 28 узлов, а фактически из-за неполадок в котлах и некачественного ремонта в Турции «Гебен» по-прежнему развивал скорость не более 24 узлов. Однако и это было больше, чем даже у сравнительно новых линейных кораблей вроде тех же «Евстафия» или «Иоанна Златоуста», тем паче старшего их «Пантелеймона», чуть ли не до вчерашнего дня обеспечивавших безоговорочное превосходство Императорского флота на Черном море.

В то же время отработанная черноморцами тактика сосредоточенной стрельбы соединением кораблей по одной цели могла обеспечить организованный отпор или даже уничтожение «Гебена» в прямом бою.

Впрочем, в тот раз таковой и не планировался.

«Германского турка», в сущности, даже не искали.

Задачу в вольной интерпретации самого главнокомандующего новоназначенный командир 150-мм носовой батареи услышал сам, заскочив на ходовой мостик за угловыми размерами «Анатолийского силуэта». Заметил худощавую фигуру в нестроевой шинели с пелериной и тотчас узнал по благородной седине, зачесанной и на затылке «волосок к волоску», того самого «двужильного старика», как звали на флоте адмирала Эбергарда, и хотел было «дать задний ход», но…

– Где поселились, Вадим Иванович? – не оборачиваясь, спросил адмирал старчески надтреснутым голосом.

– Так, подле моего каземата каюта старшего минера свободна, Андрей Август… – по-свойски от неожиданности начал лейтенант, нередко видавший адмирала в Петербурге в кадетской своей юности, в доме дяди, где тогдашний флаг-капитан дальневосточного наместника, Эбергард, бывал. Дядя в дни Русско-японской войны бледнел порой от злости, но неизменно добродушен оставался к племянникам.

– Ваше высокопревосходительство! – поправился лейтенант, козырнув в черную спину с юношеской талией.

– Вот шаромыжники, – хмыкнул Андрей Августович. – Шаромыжники, ей-богу. И не сказали они вам, отчего эта каюта перед каждым походом вакантной становится?

– Чтобы старшему минеру к своей БЧ ближе… – осторожно затянул Вадим, больше предполагая, как бы ненароком не повредить квартирмейстеру в случае чего.

Но адмирал с насмешливой укоризной проворчал капитану «Евстафия», впрочем, не столько ему – капитан первого ранга и сам знал, – сколько лейтенанту:

– В мае 11-го на испытаниях, когда пальнули по кормовым курсовым углам из 203-мм орудий, каюты старшего артиллериста и минера были совершенно разрушены. Смяло ударной волной, как яйцо, потому как ставни на портах кормовых 75-мм орудий были открыты. Открыты, а закрыть нельзя. Никак нельзя. Закрытые по-походному, они мешали бы стрельбе из кормовой башни при крайних носовых углах.

– Так ведь комиссия выразила пожелание переделать ставни, Андрей Августович, – возразил капитан Галанин. – Их и переделали так, чтобы при ведении огня из крупного калибра порты можно было бы держать закрытыми. Хотя бы в мирное время… – неохотно уточнил он.

– Вот именно, судари мои, – не без ехидцы ввернул «высокопревосходительство». – Что в мирное. В мирное! А если бы понадобилось задействовать в бою одновременно и мелкую артиллерию, то, как посчитали члены комиссии: «Подобного рода разрушениями можно пренебречь». Так что и вы подумайте, Вадим Иванович, каким имуществом вы могли бы пренебречь в этом случае, а сами-то поберегитесь. Поберегитесь.

– Да сам-то я, ваше высокопревосходительство, вряд ли буду в своей каюте во время стрельбы изо всех калибров, – с умеренным молодечеством заметил лейтенант Иванов.

Кивнув ему вполоборота, адмирал дал понять, что иронические заметки закончены.

Уже удаляясь с достоинством последнего весомого слова, лейтенант услышал главную задачу похода. То ли в продолжение, то ли в заключение разговора командующий Черноморским флотом произнес, вынимая из-за пазухи портсигар:

– Этот шахматный пат, Валерий Иванович, образовался сразу с появлением в море «Гебена». Сразу. Немец нас пугает турецким десантом. Мы немца – своим, на берег турецкий. Так, Бог даст, и обойдется пока. Пока сил не накопим, да от «Гебена» их не избавимся, черти б его…

Два несосшоявшихся десанта

Образовавшись еще до войны, пат этот продолжался практически до ее конца.

Директива Ставки только подтвердила сложившуюся ситуацию. По отношению к действиям у Босфора предписывалось «избегать боя в неравных условиях, то есть в непосредственной близости от Пролива», так как «в настоящий момент море нужно противнику, а не нам, почему и следует его заставить искать боя с нами».

Что же касается экспедиции на Босфор, то в директиве вполне определенно говорилось, что таковая может состояться, но только когда неприятель на главном театре будет окончательно сломлен. Пока же… цитата: «Пока этот момент нельзя определить даже приблизительно, но можно с уверенностью сказать, что флот будет иметь некоторое время для ремонта и подготовки к новой операции, так как сбор необходимого числа войск к пунктам посадки на суда займет продолжительное время».

Однако уже через три недели Ставка экстренной телеграммой сообщила: «В ближайшее время предполагаются совместные действия англо-французского флота с участием десантного корпуса против Дарданелл. Черноморскому флоту надлежит оказать содействие союзникам в виде демонстрации у Проливов, которая, в зависимости от достижения союзниками успеха, может быть развита включительно до занятия Босфора совместно Черноморским флотом и