— У моего брата своя собственная точка зрения, — рассказывает Мириам. — Думаю, ты сто раз про это слышала. Он считает ликанов особой разновидностью людей. Полагает, что это вовсе не болезнь.

Такую точку зрения трудно было научно обосновать, пока в начале восьмидесятых годов не открыли прионы. В результате заражения рождается организм, в котором в симбиозе сосуществуют человек и волк, причем человек занимает главенствующую позицию.

— Он требовал признать ликанов отдельной расой, но многие не хотели с этим соглашаться.

А потом наступили Дни Гнева.

И Патрик, и его отец оба не из болтливых. С тех пор как калифорнийский отряд мобилизовали, они лишь дважды созванивались по скайпу. Разговор то и дело прерывался неловкими паузами. К тому же из-за плохой связи не все удавалось расслышать. Так что оба то и дело повторяли: «Что? Что ты сказал?» Зернистая картинка постоянно дергалась. Изображение не всегда синхронизировалось со звуком.

— Мне думать тошно о том, что с тобой приключилось в самолете — так сказал тогда отец.

По электронной почте общаться гораздо приятнее. Письма приходят каждый день или через день. Обычно короткие, например: «Как ты сегодня?» или «Парень, я тебя люблю». Отец просит его съездить повидаться с Нилом. Патрику хочется написать, что с него и так уже довольно чужих людей, но он сдерживается. Папа жалуется, что армейский паек ужасно мерзкий на вкус, а снег все идет и идет и от холодного ветра случаются обморожения. Недавно температура опустилась ниже минус двадцати градусов, и на базе прорвало трубу, потом еще два дня был плохой напор воды. Иногда отец пишет о войне. Например, как проснулся от звука ракетного удара или как их отряд карабкался пять миль по крутому неровному склону, увязая в снегу по пояс, и нарвался на засаду. Пришлось пробиваться с боем, но у них был всего один раненый — его сбило с ног, когда взорвалась мина. Не все жители Республики настроены против них. Большинство вроде бы даже довольны, ведь американцы патрулируют улицы и охраняют шахты. Солдаты сотрудничают с полицией, приходят на встречи с местными жителями, пьют вместе с ними кофе, угощаются лютефиском — так называется размоченная в рассоле сушеная рыба, весьма специфического вкуса местное блюдо.

Вот и сейчас у Патрика в кармане вибрирует мобильник. На экране — электронное сообщение, от [email protected]: «Горы. Леса. Озера. Такие красивые места, вот если бы еще некоторые поганцы не пытались меня прикончить».

Патрик толкает локтем Макса и показывает ему письмо. Сегодня они работают в местном социальном приюте для женщин: сгребают листья и сажают цветы — ирисы, тюльпаны и нарциссы. Макс снимает перепачканные землей перчатки, берет телефон и с улыбкой говорит, что Патрику очень повезло с отцом.

— Как только мне исполнится восемнадцать, — вожак Американцев подбрасывает в воздух тяпку, и солнечный луч блестит на металле, — сразу же пойду в призывной пункт и завербуюсь. Хочу сражаться. Ты, наверное, тоже собираешься?

На самом-то деле Патрик периодически просматривает сайты разных колледжей, но в тот момент ему так хочется понравиться Максу.

— Конечно, — отвечает он, — я давно об этом думал.

Клэр уже поняла: не следует задавать слишком много вопросов одновременно. Мириам начинает осторожничать, отвечать односложно, а то и вовсе умолкает. За прошедшие несколько недель девушка маленькими порциями выуживала из тети информацию. Оказывается, начиная с шестидесятых годов ее родители были на особом счету у властей. Мириам даже не может вспомнить, сколько раз они оказывались за решеткой. Но в конце концов папа и мама разочаровались в насилии и поняли, что так ничего не добиться. В восьмидесятых переключились на другие методы: организовывали мирные митинги и манифестации и пытались привлечь внимание общественности к чинимым беззакониям.

— А потом и вовсе бросили эти дела.

— Почему?

— У них появилась ты.

Мириам говорит, что чует снег.

— Пойдет со дня на день.

Они стоят на заросшей кустами лужайке возле коттеджа. Над головой асфальтово-серое небо. Под ногами высохшая побуревшая трава. Мириам разворачивает на земле цветное шерстяное одеяло и раскладывает на нем «глок», «смит-вессон» сорок пятого калибра и дробовик. Клэр выкладывает рядом патроны.

Мириам вкратце описывает основные характеристики «Глока-17». Австрийский полуавтоматический пистолет. Самозарядный. Сделан с использованием полимерных материалов. Именно такими обычно вооружены полицейские. Не имеет себе равных по точности, простоте и надежности. Рифленая рукоять. Коробчатый двухрядный магазин на семнадцать патронов.

Она показывает, как заряжать, снимать с предохранителя, целиться.

— Учти, он стреляет мощно и громко. После каждого выстрела придется снова прицеливаться. Давай попробуй.

Клэр спрашивает, во что стрелять, и Мириам указывает на молодую сосну на краю поляны. Тонкое деревце высотой в два человеческих роста.

Девушка стреляет несколько раз, и оружие дергается в ее руке, как живое. Громовой грохот отдается в ушах, словно по ним лупят изо всей силы. Гильзы ореховой шелухой сыплются на землю. В воздухе разливается резкий серный запах. Клэр в основном промахивается, но несколько раз все-таки попадает в цель, и сосенка дергается, на ее стволе обнажаются белые раны.

Клэр в очередной раз меняет магазин, а сама думает о родителях и о Днях Гнева — трехдневной демонстрации, которая проходила почти в это же самое время, в октябре, только в 1969 году. Мириам показала племяннице одну книгу и виновато назвала ее левой экстремистской пропагандой. В главе под названием «Сила, живущая на улицах» описывалось, как в конце шестидесятых и начале семидесятых, во время расцвета политического движения, которое окрестили Противостоянием, многие ликаны поверили в действенность открытой борьбы и насильственных методов. На стенах домов появлялись граффити, оскорбляющие правительство, мятежники уродовали статуи, раздавали листовки в колледжах и школах. В Чикаго кто-то подорвал памятник полицейскому, погибшему во время митинга на Хеймаркете. В Милуоки бомба рванула прямо перед зданием городской администрации, поезд потерпел крушение из-за куска бетона, подложенного на рельсы. В Линкольне демонстранты подожгли несколько полицейских и почтовых машин. В Чикаго прошли многотысячные митинги — их участники переворачивали автомобили и громили витрины магазинов. Полицейские-фашисты и члены национальной гвардии в полном защитном снаряжении избивали их дубинками, поливали водой из пожарных шлангов, травили слезоточивым газом.

В книге была черно-белая фотография: ее отец, полностью трансформировавшийся, стоит на сцене перед зданием федерального суда в Чикаго, горестно закинув голову и воздев руки-лапы. В его когтях горит американский флаг. Вокруг сотни людей поднимают сжатые кулаки.

Для Клэр это была совершенно сюрреалистическая картина. Словно взрослый человек вдруг увидел в небе Санта-Клауса в запряженных летающими оленями санях. Жуткое, почти комическое зрелище. Вот только Мириам посмотрела на нее сурово и без всякой улыбки, когда Клэр сказала, отложив книгу: