зал. Людмила и дети уже сидели за столом, ожидая князя. На обед частенько заглядывали бояре, а на ужин — иноземные купцы и какие-то мастера. Но вот завтракал князь только с семьей. Это было святое.

— Матушка! — Самослав чмокнул ее в щеку. — Приступим! Я позавтракаю и уеду. Сегодня дел по горло. А потом в Братиславу поплыву. Меня месяц не будет.

— Вернешься к ночи? — с непроницаемым выражением лица спросила Людмила. — Или опять к ней пойдешь?

— Я, пожалуй, без завтрака сегодня, — князь нахмурился и резко встал из-за стола. Та пропасть, что пролегла между ним и женой, стала просто непреодолимой.

* * *

Толпы людей окружили капище, где княгиня Людмила, склонившись перед мраморной статуей, рассыпала зерна пшеницы и овса. По ее знаку слуги подтащили к капищу несколько баранов и вскрыли им горло, оросив землю горячей кровью. Бык, стоявший неподалеку, водил налитым кровью взглядом и начинал понемногу беситься. Его с трудом держали шестеро, растягивая ему шею петлями в разные стороны. Бык чуял запах крови, он чуял неминуемую смерть. Мокошь была женской богиней, и молились ей только бабы. Но в тот день, когда к капищу приходила княгиня, туда стекался весь город, точнее языческая его часть. Было что-то завораживающе прекрасное в том, как эта женщина с одухотворенным лицом поклонялась Богине, в которую верила всей душой. К ней протягивали руки, чтобы прикоснуться, к ней подносили малых детей, чтобы она благословила их, к ней шли увечные и убогие в надежде на исцеление. А она сама ловила взгляды крепкого еще старца с длинной седой бородой. Она ждала его похвалу. И лишь когда он важно кивал головой, одобряя ее служение, лишь в этот миг точеное лицо княгини озаряла счастливая улыбка, которая в последнее время так редко посещала его. Ведь это был сам старец Радомир, жрец бога Прове[22] из северных земель. Это был человек, перед мудростью которого она преклонялась. Ведь ему было ведомо будущее, он говорил с богами, и он изрекал своими устами их волю.

— Богиня видела тебя сегодня, Людмила, — ласково сказал ей старец. — Только твои жертвы еще удерживают от кары богов эту землю. Нечестивое место, где люди забывают обычаи предков. Место, куда пришли иноземцы, которых мы у себя приносим в жертву вместо быков. Христианин — вот лучшая жертва для Богини. И не просто христианин, а самого знатного рода. Докажи Богине, что любишь ее! Дай ей то, что она хочет, и тогда она осыплет тебя своими благодеяниями.

— Что ты! — побледнела княгиня. — Князь не позволит такого.

— А разве князь выше богов? — с усмешкой посмотрел на нее старец. — Его и нет в городе. Разве не ты здесь теперь высшая власть? Шевельни пальцем и люди, которые молились вместе с тобой, притащат сюда десяток чужаков.

— Нельзя! — мотала головой Людмила, которая побледнела, как полотно. — Не стану! И не проси!

— Дело твое, — пожал плечами старец. — На твоей совести будут те беды, что придут сюда. И я предрекаю тебе, княгиня. Ты будешь наказана. Твое сердце будет обливаться кровью от горя. Скоро, очень скоро ты будешь молить меня о помощи на коленях. Это случится раньше, чем ляжет первый снег. И я пока не знаю, помогу ли тебе тогда. Только боги знают ответ на этот вопрос. Уходи! — и он повелительно махнул рукой, удовлетворенно поглядывая на тяжелый кошель, что оставила княгиня. Она всегда была щедра к нему.

Глава 15

Через две недели. Братислава. Словения.

Королева Мария с любопытством смотрела на строящийся город, равному которому в западных землях не будет. Он, конечно же, пока еще существенно меньше, чем Рим, Массилия или даже Лугдунум, но уже она видела план, по которому этот город будет строиться в ближайшее столетие, и она была потрясена. Город будет возводиться еще сто лет, а все улицы и площади размечены уже сейчас? Она не могла себе представить такого раньше. Мария отнюдь не была наивной глупышкой, как ее недалекая сестра. Напротив, она читала древних авторов из библиотеки отца. Она, как и все вокруг, привыкла думать, что нет ничего более могущественного и великого, чем старый Рим и Константинополь, но то, что сделал за столь короткое время князь Самослав, невероятно удивляло ее. Рим строился тысячу лет. Тут же стены и здания росли прямо на глазах, следую жесткому плану, отступление от которого каралось немедля. Ты староста, и у тебя неплохое жалование, но ты недоглядел раз, потом два, а потом ты уже и не староста вовсе, а идешь рубить камень. А вместо жалования у тебя миска каши и ненавидящие взгляды жены, жизнь которой только-только начала налаживаться.

Князь Самослав выделил Марии и ее дочери загородное поместье неподалеку от Новгорода, а в самой столице для нее стали строить дом. Новая жизнь безумно нравилась королеве. Она была окружена почетом, ее сопровождала свита из служанок и охраны, а горожане почтительно раскланивались, когда видели ее экипаж. Все было просто отлично, если бы не она… Никогда еще Мария не видела такой красивой женщины, и еще никогда и никому она так отчаянно не завидовала. Людмила родила князю троих детей, ее считают живой богиней, она носит на себе золота и камней столько, что можно купить небольшой городок в Бургундии. И даже упорные слухи о том, что семейная жизнь у них не ладится, не могли унять эту зависть. Они не могли унять ее зависть, но зато заставили крепко подумать, а почему получилось именно так, а не иначе. А когда королева хорошенько подумала, она оставила крошку Радегунду кормилицам, и поехала с князем в строящуюся столицу. Она все прекрасно поняла. Мария была куда умнее, чем ее невероятно красивая соперница.

Конная кавалькада осматривала строящийся город уже не в первый раз. Но еще никогда вместе с князем сюда не приезжала женщина. Он не мог отказать ей в такой малости. Мария попросила научить ее ездить на коне и, не прошло и нескольких дней, как к ней в поместье приехал конюх-степняк, которые привел на поводу кроткую кобылу, на которой было надето странного вида седло со скамеечкой для ног. Уже через неделю королева с немалым изяществом трусила по улицам Новгорода, приводя в завистливый трепет местных баб. А еще она приказала портнихе-гречанке, что была дана ей вместе со сворой слуг, сделать из плотной ткани аккуратную шляпку с вуалью. Скакать по пыльным дорогам с распущенными волосами или в головном платке было полнейшим безумием. Мария изменила фасон