даже в их присутствии, над людьми, которые были ему нужны. Он отпускал всевозможные шутки о напыщенности священников или приветливости дипломатов. Топая ногой и размахивая руками, он неотразимо пародировал ярость графа де Шароле.

Правительство Людовика было не более склонно к условностям, чем сам Людовик. Какими бы сложными ни были его начинания, он прибегал к очень простым, даже примитивным средствам. В XV веке короли обычно осуществляли власть через Большой Совет баронов, епископов, докторов права, чиновников (таких как канцлер) и дипломатов. Высокой политикой и конфиденциальными вопросами занимался более или менее официальный круг личных советников, составлявших Тайный Совет, или Совет палаты короля. В Большой Совет Людовика XI, возглавляемый канцлером, входило лишь несколько дворян и ни одного из великих баронов, за исключением тех случаев, когда один из них находился при дворе на короткое время. Людовик держал этот Совет на расстоянии, направляя его работу точными, но лаконичными записками. Советникам, которые следовали за королем во время его постоянных путешествий, иногда приходилось разъезжаться, чтобы найти пищу и кров в разных деревнях. Как и в случае с богемскими посланниками в 1464 году, послы иногда к своему изумлению обнаруживали, что Зал Совета — это не более чем спальня канцлера в сельской гостинице; и если канцлер останавливался в одной деревне, а секретарь, хранивший Большую печать, в другой, подписание договора занимало больше времени, чем предшествующие переговоры. Однако Людовику пришлось искать решение этой проблемы и ему удалось убедить своих посланников самим составлять договоры, причем сами акты, а также их копии должны были храниться в архивах Франции. Эта процедура, вызвавшая большое недовольство, стала прекрасной иллюстрацией того доверия, которое Людовик оказывал своим союзникам.

Официально у короля не было Зала Совета и он обсуждал дела с приближенными в любом месте, которые были у него под рукой. Его консультации с советниками проходили утром, пока он одевался. После мессы он иногда звал двух или трех своих людей поработать с ним. Он говорил о делах за ужином, во время прогулки после обеда, во время долгих поездок по Франции. У его приближенных была тысяча дел: они посылали распоряжения целой армии юристов и клерков, в соответствии с которыми те должны были составлять официальные документы; они передавали инструкции послам, контролировали работу мэтров, выслушивали жалобы и мольбы подданных королевства, принимали делегации из городов, совещались с иностранными посланниками. Когда возникали какие-то серьезные трудности, один из них должен был отправиться в родные места, чтобы провести расследование и решить вопрос. Их услуги щедро вознаграждались, но вся их жизнь принадлежала их господину. Людовик требовал от них такой же интенсивности работы, как и от себя. Хотя он посвящал их в свои планы и ожидал от них инициативы, когда его не было рядом, чтобы принять решение, король оставался единственным носителем власти. У него не было служителей, только агенты, подчиняющиеся его воле. Однако это были и его "компаньоны", и он делил с ними все свободное время, которое у него было.

Людовик полагался в первую очередь на "старых верных людей", которые следовали за ним от Дофине до Женапа. Бастард д'Арманьяк, ставший графом де Комменж и маршалом Франции, чьей неизменной вежливостью и стойкостью все восхищались, и бесстрашный адмирал Жан де Монтобан были главными доверенными лицами короля, что быстро заметили иностранные посланники. Луи де Круссоль, теперь сенешаль Пуату, Гаст де Монтеспедон, бальи Руана, и Жан Бурре, первый секретарь и финансовый эксперт, были следующими в очереди влияния. Блестящий прелат и искусный актер, Жан Жуффруа, кардинал Арраса, некоторое время пользовался большим авторитетом. Превосходный мужчина — "высокий, с мощным торсом, колоритным лицом и волосатыми конечностями" — кардинал Аррасский был идеальным воплощением чувственности и эрудиции утонченных церковников эпохи Возрождения. Он всегда был готов ответить уважаемым иностранным дипломатам, прибывшим передать приветствие королю, импровизированной речью, произнесенной на безупречной латыни, полной классических цитат и философских аллюзий. Однако на практике он оказался не таким полезным, как в представительских целях, и вскоре был уволен.

Король оценивал своих людей только по их преданности и эффективности. То, что Жан де Монтобан покинул Бретань при невыясненных обстоятельствах, что Жан Жуффруа, прелат церкви, не был образцом благочестия, что Шарль де Мелён — новичок, чей пыл покорил его, — был склонен к сибаритству, не имело большого значения в глазах государя, который поставил перед собой цель преобразовать мир, в котором он жил. Более того, будучи комиком, Людовик XI (и это сближает его с Джеффри Чосером) был слишком очарован зрелищем человеческой природы, чтобы выносить ей приговор: он предоставил это небесам, единственной инстанции, которую считал компетентной в этом вопросе. Среди его слуг были люди, запятнавшие себя в глазах общества, но чьи таланты он смог использовать на службе Франции — так было с Амбруазом де Камбре, который, как известно, сфабриковал папскую буллу с единственной целью разрешить кровосмесительный брак графа д'Арманьяка и его сестры, и который стал одним из мастеров петиций при королевском дворе.

Таков был двор Людовика XI, двор бедный внешне, но активный, эффективный и неутомимый. У него никогда не было передышки, за исключением холодных месяцев, которые он проводил в нежной долине Луары. Однако зимой 1463–1464 годов Людовик не мог позволить себе отдохнуть. Проезжая по ледяным равнинам Пикардии, он оставался вблизи владений своего дяди и английского города-порта Кале. Король все еще нуждался в добрых услугах Филиппа Бургундского в переговорах с Англией, и победа Уорика стала первой из его забот. В то же время принцы королевства начали показывать зубы.

В январе 1464 года он въехал в бургундский город Аррас с небольшим эскортом, как обычно, скромно одетый и на скромном коне.

Хотя резиденция епископа была лучшим епископальным дворцом, а в монастыре каноников имелись другие комфортабельные помещения, король настаивал на простом жилье.

Устав от города через несколько дней, он решил уехать и в семь часов утра внезапно покинул свои апартаменты с полудюжиной слуг, в то время как его шотландские гвардейцы вскочили на коней и поскакали за ним "и остальными членами его семьи, принцами и другими". Эта суматоха была вызвана плохими новостями. Людовик только что узнал, что бургундское правительство находится в полной растерянности. Старый герцог привел в панику своих придворных известием о том, что он торжественно пообещал Папе отправиться в крестовый поход весной, и воспользовался случаем, чтобы начать новую ссору со своим сыном. В Лилле, примерно в середине февраля, Людовику снова удалось убедить своего дядю, что прежде чем отправиться на войну с неверными, его долг — примирить Францию и Англию. Месяц