гораздо проще современного. В них даже можно было заказать пельмени. Но я не гурман, трюфели, фугу и прочие лобстеры мне по барабану. А вот мясо я обожаю. Как говорится, лучшая рыба – это колбаса, а лучшая колбаса – это чулок с деньгами.

Алексей откупорил бутылку и учтиво разлил нам вино.

— За что выпьем? — Света подняла бокал.

— Давай за знакомство, хотя я тебя месяц знаю, но такое ощущение, что познакомился только что.

Наши бокалы звякнули.

Тем временем за соседними столиками подвыпившая компания отмечала юбилей какого-то шишки. Среди гостей две дородные тети оказались в абсолютно одинаковых платьях, похожих на голубые занавески, что волочились длинным подолом за ними по паркету.

Мы стали с интересом за ними наблюдать. Тети сделали вид, что очень рады друг друга видеть. Улыбались, мило щебетали комплименты по поводу новых шикарных одеяний друг другу. Но по напряжению в их жестах и наморщенным лбам было очевидно, что они готовы друг друга задушить.

Наконец одна из них не выдержала и, отойдя в сторону (очутилась как раз возле нашего столика), незаметно подозвала официанта и, озираясь, заговорщически проговорила ему на ухо так, что нам было прекрасно слышно:

— Уважаемый, вы не могли бы что-нибудь сделать с этим безобразием, — она украдкой показала на соперницу.

— Вы имеете в виду даму в таком же платье, как у вас?

— Да, я готова вам даже заплатить, — женщина запустила холеную руку в лакированную сумочку с текстурой крокодиловой кожи. Кожзама в СССР еще не было, получается, что сумочка действительно была из натурального Гены.

— Но что же я могу поделать? — развел руками Алексей.

— Не могли бы вы как-нибудь нечаянно испортить это платье. Вино на него пролить, кусок торта опрокинуть? Вот вам за это пятьдесят рублей…

— Да вы что? — пучил глазки официант. — Как я могу покуситься на платье самой Барсуковой? Вы же знаете, кто ее муж?

— А вы умеете торговаться, — улыбнулась заговорщица, — вот вам еще пятьдесят рублей сверху. Ну так что? Договорились?

— Нет уж увольте! — официант просяще прижал к руки к груди. — Не могу я так поступить, тем более, что Барсукова буквально полчаса назад предлагала мне за то же самое действие в отношении вашего прекрасного платья сумму вдвое больше…

Заговорщица задохнулась. Прежде чем она смогла вымолвить хоть слово, официант сумел быстренько от нее улизнуть.

Придя в себя, дамочка топнула и, не долго думая, решительным шагом направилась к сопернице. Подошла к столу, взяла бокал кровавого вина и демонстративно вылила ей на платье. Развернулась и, под оханья и аханья гостей и жертвы, гордо вздернув голову, направилась к выходу. Праздник удался. Такой юбилей навсегда им запомнится.

— Привет, Петров! — чья-то тяжелая рука хлопнула меня сзади по плечу.

Я обернулся. Надо мной нависал Дубов. И он явно собирался сделать так, чтобы наш со Светланой разговор так и не успел развиться.

— Здравствуйте, — это он уже обратился к Свете. — Не возражаете, если я на минуту присяду?

Не дожидаясь ответа, он плюхнулся на пустой стул:

— Не думал, что ты любишь по ресторанам ходить.

— Здравствуйте, Глеб Львович. Бываю здесь, но редко, — уклончиво ответил я.

На завсегдатая ресторана я не был похож. Простые шерстяные брюки, хлопковая рубашка в крупную клетку, изрядно поношенные, но начищенные до блеска ботинки.

— Я не с претензией, — уже миролюбиво проговорил Дубов. — Сам в молодости любил кутить в подобных заведениях. Эх… Помню, половину зарплаты на это дело спускал. Дурак был.

— Ну, я смотрю, Глеб Львович, вы и сейчас любитель покуражиться, — улыбнулся я и кивнул на столик, который был закреплен за прокурорским. Там хихикали две девицы эффектной наружности возраста позднего студенчества. Тугие округлости сверкающих ляжек в капроне были едва прикрыты мини-юбками, притягивая взоры всех окрестных мужиков. Один за соседним столиком даже получил звонкого леща от жены за то, что слишком часто вертел головой в их сторону и чуть салатом не подавился, когда одна из девиц перекидывала ногу на ногу. Приемчик Шерон затронул его основной инстинкт.

— Да это по работе, — отмахнулся Дубов. — Сам понимаешь, иногда приходится нам и в неформальной обстановке служебную лямку тянуть.

— Интересная у вас работа, — Света еле заметно улыбнулась.

— Не жалуюсь, — Дубов прижал руку к сердцу, — вы извините, но Андрей нас не представил. Глеб Львович, для таких красивых девушек как вы, можно просто Глеб, — глазки прокурорского блеснули маслом.

Ну, Дубов, ну котяра, уже и тут свой хвост пристраивает.

— Светлана, — психологиня протянула руку, вместо рукопожатия Дубов ее галантно чмокнул.

— Глеб Львович, вас девушки не заждались? — пытаясь скрыть едкость в голосе, спросил я.

— Виноват, не буду вам мешать, только у меня вопрос, Андрей. Как там расследование продвигается? — Дубов снова картинно прижал руку к груди и натянул лыбу в сторону Светы. — Извините, что при вас работу обсуждаю, но приходится. Я всегда на службе. И днем, и ночью.

— Ничего, — кивнула Света.

— Пока на месте топчемся, — ответил я. — Зацепок новых нет. Но и убийств тоже.

— Сплюнь, — Дубов суеверно постучал по столу. — Вот если бы Горохов был немного дальновиднее, то взял бы в группу моих сотрудников. А так из-за его снобизма вы долго, как ты говоришь, топтаться будете. Понаехали из Москвы. И что им дома не сидится? Говорят, он еще и бабу какую-то с собой притащил. Антрополога какого-то, что ли… Якобы поведение преступника изучать. Тьфу ты! Это он, пока жена дома, с бабенкой этой развлекается. Что она вообще может, кроме как под ногами путаться.

— Не антрополога, а психолога, Глеб Львович, — ответил я, еле сдерживая смех.

— Да хоть уфолога, не вижу разницы.

— Разница большая, — вмешалась Света. — Антрополог эволюцию человеческого вида изучает, а психолог исследует взгляды, мысли, намерения и реакции преступников и подозреваемых.

— Ого, — Дубов восхищенно вытаращился на Свету. — Умные женщины – это прекрасно. Простите, а какое у вас, Светлана, образование?

— Психологическое.

— Восхитительно, — Дубов хотел бросить еще один комплимент, но осекся. До него стало наконец доходить. Он повернулся ко мне и, нахмурившись, спросил. — Это то, что я думаю?

— Ага, — я уже не мог побороть улыбку и