Юля обескураженно вытаращилась на разглагольствовавшего кавалера, так внезапно сменившего тему.

– Ну, не хочешь, чтобы я сплясал, спляши сама, – по-своему понял ее Алексей. – Я точно буду рад.

– Железная логика, – пробормотала Юля. Ей захотелось одиночества. Остро, невыносимо. Не просто выдрать с корнем из своей судьбы мужа вместе с любовником, а вообще – быть одной, и чтобы все мужики, с их параллельным мышлением и креативным подходом к женским потребностям, стерлись с картины бытия, как стирается пыль с полировки. Раз – и чисто.

– Юлечка, при чем здесь логика? – продолжал тем временем Алексей. – Это сиюминутная потребность. Но я не настаиваю, а предлагаю варианты.

– Я хочу домой, – Юля мрачно слезла с кровати и нашарила тапки. – Отвези меня.

Почему-то она думала, что он сейчас всполошится, расстроится из-за испорченных выходных, начнет уговаривать. А она, так и быть, согласится, уступит в виде одолжения. Потому что хотелось закончить отношения все же на том, что она нужна, без нее никак, и чтобы этот нахал осознал, что до него снизошли. А потом по телефону отрезать: «Все. Между нами все кончено. Спасибо за приятные минуты. Больше не звони».

– Мне было хорошо с тобой, – эхом ее мыслей отозвался Алексей. И за это хотелось его ударить. И даже расплакаться захотелось невыносимо. От жалости к себе, от тоски, что все идет в этом мире не так, как хочется, от злости на Светку, которую, конечно же, ничего не мучает, от ревности, от отчаяния…

– Всем спасибо. Все свободны. – Она сжала невыносимо подрагивавшие губы.

«Как унизительно сейчас плакать. Он подумает, что из-за него!»

Получалось, что ей не все равно, что подумает совершенно посторонний мужчина. И от этого стало еще тоскливее. И ненавидеть себя хотелось со страшной силой. Но не получалось ненавидеть, зато жалость к себе поднималась со скоростью закипавшего в кастрюльке молока.

«Вся жизнь на публику! Кто что подумает! Кто что скажет! А разве это важно? Чужие слова, чужое мнение. Дурость какая. Для себя надо жить, а не для чужих глаз».

– Ты никак плакать собираешься? – удивился Алексей. – Ты что, правда влюбилась?

Его это, кажется, позабавило.

«Как глупо все. Какой же он паж? Размечталась, королева…»

– Влюбилась, – неожиданно кивнула Юля. – Как считаешь, что важнее: получить то, без чего жить не можешь, или долго и мучительно помирать честным человеком?

– А ты не можешь без меня жить? – не поверил он.

– Без тебя – запросто.

– Пытаешься обидеть?

– Лешенька, а разве ты обидчивый?

– Ни в коем случае. Более того, предлагаю расстаться друзьями. Или не расставаться и продолжить наше тесное общение к обоюдному удовольствию.

«Может, научиться готовить? – вдруг подумала Юля. – Стать домашней, хозяйственной, покладистой, как Светка. Только сначала пройти по головам к своему счастью, загрызть всех, кто помешает, а потом свернуться клубком и делать вид, что белая и пушистая. Жизнь-то одна, второй не будет. И любви второй, наверное, тоже не будет. А за счастье надо бороться, оно само в руки не дастся. Особенно когда его цепко держат на поводке за чужим забором. Пусть я буду дрянью, разбившей семью, зато счастливой дрянью. Наверное, это лучше, чем быть несчастной, но порядочной».

– Леша, а если бы ты любил женщину, а она была бы чужой женой? И при этом ты бы знал, что она будет счастлива только с тобой, ты бы ее отбил?

Направление Лешиной мысли явственно читалось на недоуменно-недовольно сморщившейся физиономии.

– Не про меня речь, расслабься, – поторопила его Юля. Наблюдать за облегчением, плеснувшимся в его глазах, было обидно и гадко. После всего, что между ними было, так радоваться, что продолжения не будет, по меньшей мере оскорбительно для женщины.

– А откуда бы я знал, что она только со мной будет счастлива? – резонно возразил он. – Кто мне это сказал? Может, я ошибся? А вдруг я ее жизнь разрушу? А вдруг она со мной наоборот – будет несчастна? Может, это все мои фантазии. Как жить, если я сломал жизнь любимому человеку?

– А если ты не прав, и сломаешь ей жизнь, если ничего не предпримешь? Ведь со стороны виднее.

– Смотря с какой стороны, – пожал плечами Алексей. – Если подойти с тыла, то можно составить о человеке превратное впечатление. Был у меня случай, с девушкой знакомился. Она на остановке стояла, а я подъехал сзади на машине, сигарет хотел купить, и запал. Все сидел, думал, как подойти. Такая, знаешь, модель – ногастая, крепкая, бедра крутые, волосы длинные, эффектная, в общем. Побежал, как дурак, цветы купил. Подхожу сзади, тут она обернулась – я этим веником аж отмахнулся. Такая ночью приснится – в поту проснешься. Просто атомная война, а не девка. Я к чему рассказываю: не все со стороны видно. Некоторые моменты за кадром остаются. Человек – животное субъективное. Он же о себе в первую очередь думает.

– Я не поняла. Это ты от ответа ушел?

– Нет, это я порассуждал. А бабу отбил бы. И счастливой бы сделал. А не сделал – значит, не повезло. Зато попытался бы.

– И виноватым бы себя не чувствовал?

– А зачем об этом думать? Чем больше думаешь, тем больше выводов. Ненужных и вредных для психики. Свое надо брать нахрапом, не рассуждая.

– Какие вы, мужики, все-таки эгоисты.

– А вы, бабы, конечно, думаете в первую очередь обо всем человечестве?

– Ну, не обо всем…

– Юль, поехали по домам. День перестал быть восхитительным. Мне в тебе нравилось именно то, что с тобой легко. Живешь сегодняшним днем и никого своим внутренним миром не грузишь. Ты еще мужика своего жалеть начни. Как же – рога наставила. Небось чувство вины гложет?

– Не угадал, – отрезала Юля. – Но за консультацию спасибо.

Жизнь перестает быть простой, как только человек вступает в сознательный возраст. Лишь только к рефлексам добавляются мысли, начинается череда выборов, сомнений и ошибок. Как только возникает необходимость принять какое-либо решение, требуется совет. И чаще не для того, чтобы решиться, а для того, чтобы свалить вину за последствия на советчика.

Юле требовалось посоветоваться с умным человеком. Умными в нужном смысле этого слова она считала только женщин. Близких, проверенных временем подруг у Юли не было, если только рассудительная и правильная Светка, но та в данном случае не подходила по объективным причинам. Да и какие они подруги?

Оставалась только Лера.

– Я внизу, – доложил Витя странно счастливым голосом. – Алле, ты меня слышишь? Ты идешь или мне подняться?

Лерочка даже заволновалась: с чего бы это ему так радоваться?

Волнение это не было приятным, оно было скорее нервным и тревожным. Словно перед экзаменом, к которому плохо подготовилась.

– Валерия, тут связь все время пропадает. Я не понял, мне подниматься или как? – Все это было произнесено с таким восторгом, словно Витя ждал чего-то большего, нежели простой главбух, пусть даже и в норковой шубе.