Он подставил свою руку, согнув в локте, и Вероника, помедлив, взялась за нее.

– Вы играли бесподобно, Анатолий, – призналась девушка. – Правда, мелодия была немного грустная… Но это лично мое впечатление.

Скрипач пожал плечами:

– Я понимаю, что зрителям, которые неделю назад лишились крова над головой, на сцене желательно демонстрировать что-то веселое. Но вещи, которые я сочиняю, примерно все одинаковые по своему направлению. Мои произведения не вызывают смех, они заставляют задуматься.

– Говорят, что творчество, в какой бы оно ни было форме, отражает характер исполнителя, – произнесла она. – Значит ли это, что ваше настроение всегда на миноре?

Анатолий засмеялся:

– Ну что вы, Вероника, вы же меня давно знаете. Я все-таки склонен отделять личность от его талантов. Вот, к примеру, только недавно выяснилось, как утверждает «желтая пресса», что Эдуард Успенский, которого мы все знаем по «Чебурашке» и «Простоквашино», оказывается, был домашним тираном! И вообще, состоял в какой-то секте… И как теперь это все проверить?

– Да уж. Любят у нас противопоставлять таланту ворох грязного белья, которое откопали нечистоплотные газетчики. Знаете, я вчера случайно посмотрела одну передачу. Так там один историк любопытную вещь рассказал. Только ни в коем случае не примите это на свой счет!

– Не приму, – кивнул Анатолий. Он улыбался, но в глазах промелькнула настороженность, словно перед ним вдруг оказалось вязкое болото, и каждый следующий шаг мог бы оказаться последним.

– Разговор шел о музыкальных инструментах, – начала Соколова. – И вроде бы существует мнение, что скрипка – инструмент дьявола. Может, вы читали стихотворение Гумилева «Волшебная скрипка»?

– Разумеется. Оно весьма трагично заканчивается – волки убивают мальчика, поскольку он не смог выполнить условия сделки с лукавым.

– Одно из преданий гласило, что дьявол и создал скрипку. Однажды он увидел на земле красивую девушку и влюбился в нее, – продолжала она. – Но красавица не ответила дьяволу взаимностью, хотя он и обещал ее вознаградить. Тогда он, разозлившись, превратил ее в скрипку. Именно поэтому скрипка по своей изящной форме напоминает женское тело… Вот так, представляете?

– Я слышал об этой легенде. Не буду ничего возражать на этот счет, милая Вероника. Просто найдите время и как-нибудь послушайте Никколо Паганини или Арканджело Корелли… Уверяю вас, это божественная музыка. Никакого намека на темные силы в их творении нет и быть не может.

Соколова ничего не ответила, и он бросил на нее проницательный взгляд.

– Вы чем-то озабочены? – спросил скрипач. – Что вас тревожит, Вероника?

Она сделала в воздухе неопределенный жест рукой.

– Так, думаю о разном… У вас есть дети? Вы никогда не рассказывали о своей семье.

Высокий лоб Анатолия прорезали морщины, уголки губ опустились.

– У меня была семья, – ответил он спустя паузу. – Жена и дочка. Они погибли в автокатастрофе. Сгорели в машине.

Лицо Вероники переменилось:

– Простите. Я и представить не могла…

– Бросьте, вы же не знали. Это было в 2007 году, – пояснил скрипач, вздохнув. – Хотя… парадокс, но мне иногда кажется, что это произошло только вчера. С другой стороны, я смирился с их утратой, жизнь продолжается, хотим мы этого или нет.

– Это ужасно, потерять близких.

– Вероника, ты ведь постоянно видишь, как кто-то теряет близких, – тихо проговорил Анатолий, незаметно переходя на «ты». – С твоей повышенной чувствительностью тебе нужно было выбирать другую профессию. Спасатели – это грязь, кровь и ужас.

– Верно, – так же тихо ответила Соколова. – Грязь, кровь… Но это также крик радости спасенного и его родных, когда с нашей помощью они снова вместе. Это счастье в глазах тех, кто минуту назад считал, что для него уже все кончено. Это слезы радости людей, которые поверили тебе, и ты оправдал их надежды. Вот поэтому я и работаю спасателем, Анатолий.

Он покачал головой.

– Ты неисправима. Послушай, Вероника… Через несколько дней я лечу в Австрию. У меня будет небольшой концерт в Вене, я был бы безмерно тебе благодарен, если бы ты составила мне компанию.

– Концерт, – повторила Соколова. – Увы, Анатолий. Даже при всем моем желании отлучиться сейчас я не могу – работа.

– Концерт будет через неделю, в выходные. Разумеется, все расходы я беру на себя.

– Благодарю, но это вряд ли получится, – улыбнулась Вероника. – Только не обижайтесь, пожалуйста.

Некоторое время они молчали, потом она спросила:

– Я хочу задать вам необычный вопрос. Заранее прошу прощения, если он покажется вам странным или даже дурацким. Вы…

– Не «вы», а «ты», – мягко поправил ее музыкант.

– Анатолий, ты бы хотел вернуть свою семью обратно?

На его лице не отразилось ни единой эмоции.

– Хочешь честно?

– Ну, само собой.

– Сейчас, когда ты рядом – нет, – сказал он, глядя ей прямо в глаза.

Около минуты каждый из них молчал, потом Вероника вновь заговорила:

– Представим, что меня нет. Далеко бы ты зашел, чтобы вернуть жену и дочь?

Скрипач усмехнулся:

– Знаешь, в юности я увлекался Стивеном Кингом. Может, тебе знакомо его культовое произведение «Кладбище домашних животных»?

Соколова отрицательно качнула головой:

– Нет, я только фильм видела.

– Тогда ты помнишь, как плачевно все закончилось для отца семьи, который хотел вернуть погибшего сына и жену, – промолвил Анатолий. – Это яркий пример, куда может привести желание развернуть необратимые процессы вспять. Но я отвечу на твой вопрос, любопытная Вероника. Нет, я бы не стал ничего такого делать. Увы, жизнь жестокая и несправедливая штука, поверь моему жизненному опыту. Но иногда она бывает необыкновенной и прекрасной. Так пусть же прошлое само хоронит своих мертвецов.

Неожиданно он остановился, прижимая тело Вероники к себе. В глазах девушки тут же скользнул холод, и на запястья скрипача легли ее крепкие пальцы.

– Ты опережаешь события, Анатолий, – спокойно сообщила она, и музыкант с огромной неохотой отстранился.

– Одно твое слово, – прошептал он прерывистым голосом. – И я сверну горы…

– Горы и так прекрасны, зачем их сворачивать, – улыбнулась Вероника. – Значит, тебе нужен импульс? Скажем так, для Поступка?

– Уж так мы устроены. Мы всю жизнь кому-то и