А вот «пересказ» — это то, как они ее воспринимают.

Школярские термины «рассказ» и «пересказ» не случайны. Они тесно связаны с третьим срезом — метафорой ученичества, маркированной обращениями вроде ДОРОГИЕ МАЛЬЧИКИ И ДЕВОЧКИ!

Итак, добрая учительница-жизнь, маску которой надела на себя писательница, предлагает «мальчикам и девочкам», то есть интеллектуально незрелым людям любого возраста, этому, по выражению Елинек, «инфантильному обществу», некие модели жизни, те самые «рассказы», а «мальчики и девочки» должны не только прилежно выполнить урок — то есть сделать «пересказ», но еще и прийти к нужным выводам, именно к тем, которые мы в самом начале назвали стандартными.

Выявить главное в этом тексте нам помогает своеобразный «антистиль» писательницы: отсутствие в оригинале заглавных букв и большей части знаков препинания, а также намеренные унылые повторы одних и тех же слов, одних и тех же характеристик и даже фраз, создающие атмосферу безэмоциональности и статичности.

Так какую же жизнь видят в телевизоре? Красивую! Там обитают умные красавцы: директора фирм, их жены, архитекторы, журналисты, фотомодели, актеры, телеведущие, певцы, спортсмены. Они умно говорят, совершают умные поступки, и жизнь у них складывается красиво. Именно они — герои телесериалов и ежевечерних передач.

А у телевизоров сидят уродцы, заурядные людишки: Герда и ее мама, Ингрид и ее мама, рабочие, уборщицы, мясники, мелкие служащие — короче говоря, миллионы телезрителей. Сидят и завидуют. Сидят и мечтают. Самое страшное наказание — если мать заставит дочь весь вечер просидеть спиной к телевизору.

Экранная жизнь окончательно убеждает телезрителей в их собственной неполноценности. Их воображение начинает рисовать им чудовищные картины унижения и физических страданий при столкновении «уродцев» с «красавцами», и в этом чудится нечто кафкианское. Пропасть между теми и другими непреодолима. Перед нами — параллельные миры с разными системами ценностей. Но это — с точки зрения самих персонажей. Читателю же писательница показывает всю подноготную жизни «красавцев», находя убийственные гротескные метафоры, которые обнажают всю уродливость их жизни: главный телегерой Михаэль, успешный молодой глава фирмы, предстает тогда несмышленышем, которого мама запаковывает в памперсы и детский комбинезончик (вот она — основная метафора инфантильности в этой книге!); другой телегерой, Портер Рикс, издевается над своей помощницей, а его дети мучают ручного дельфина.

Результатом массированной телеобработки мозгов оказывается homo standarticus, ужасающую пошлость которого Елинек демонстрирует неоднократно, и прежде всего — с помощью столь хорошо знакомых нам массовых опросов: «Кто ваш идеал?» или «Любите ли вы свою работу?». Ответы свидетельствуют об удручающей однообразности идеалов (спортсмены, актеры) и неразвитости, стандартности мышления поголовно у всех опрошенных.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ их жизни, смоделированная телевидением, вобравшая в себя систему ценностей массовой культуры, — это полужизнь, жизнь заранее запрограммированных людей, и в ней самые прекрасные, возвышенные представления превращаются в кособокие, уродливые обрубки: так деформируется в сознании Герды и Ингрид понятие «свобода», оборачиваясь пошлой песенкой о свободе после работы.

Но почему же у них, этих героев, все так горестно складывается? А потому что они не любят думать, говорит нам «учительница» Эльфрида Елинек. Вот такой урок!

И. Алексеева