Но вдруг хохот стих.

Полет к оккультной грани прервался, Каландрилл на мгновение завис, а затем с огромным трудом повернул глаза своего духа от оккультной мглы к земле людей.

Он увидел лишь бескрайнюю черную в ночи степь на севере Джессеринской равнины, освещенную лишь луной и звездами.

Затем где-то далеко-далеко затеплился новый огонек, золотистый и манящий, как свет поднимающегося солнца, каковой развеивает утреннюю мглу и манит путников домой, обещая тепло и пищу, дружбу и безопасность.

Как пловец, плывущий стоя, он вцепился взглядом в этот свет, подсознательно отметив про себя, что смех стих. Он думал только о том, как бы собрать последние силы и полететь назад.

Кто-то звал его, но не словами, а чувствами, придавая ему сил, подбадривая его, поддерживая его. В то же время некто, прячущийся за колдовской пеленой, нашептывал ему на ухо, чтобы он сдавался, что назад пути нет, что лучше уйти в небытие. Голос этот сулил вознаграждение и удовольствия, о коих человек и мечтать не может, — и страшную кару за ослушание. Но и золотистый свет не молчал. Он кричал: «Не слушай его!», «Он врет», и «Мужайся и борись!». И Каландрилл энергично заработал бестелесными руками и ногами и начал медленно удаляться от оккультной мглы. Если бы он обернулся, то увидел бы, что устрашающие острые пики Боррхун-Маджа превратились в простые горы, впечатляющие, огромные, покрытые снегом, но просто горы. Но он не смотрел назад, он думал только о том, как бы вернуться к своим друзьям, он чувствовал, как его влекут к себе силы добра. Смех позади оборвался на нотке разочарования, и это придало ему новые силы, и полет его ускорился; душа его уверенно полетела на юг, к спасительному огню.

Он пересек степь, он вновь видел озеро Галиль; он почувствовал — по волне тепла, — как под ним проплыл Анвар-тенг. И эта волна придала ему еще больше сил как попутный ветер в парусах возвращающегося домой корабля.

На короткое мгновение Каландрилл почувствовал прикосновение нематериальных рук. Он переполошился, но руки эти были настолько слабы, что не могли остановить его, и Каландрилл успокоился. В воздухе витало ощущение злости, и разочарования, и возмущения. Рхыфамун оказался бессилен против него, и Каландрилл возликовал. Он летел все быстрее и быстрее; он уже не боялся, он ликовал, он радовался скорости, подлетая все ближе и ближе к свету, к безопасности.

Он резко остановился — настолько резко, что у него даже закружилась голова, — и завис над своим физическим лежащим на земле телом. Около него на коленях стоял Очен с воздетыми к небу руками, губы его шевелились.

Брахт, Катя и Ценнайра сидели на корточках рядом с вазирем. Лагерь не спал — Чазали и воины тоже наблюдали за манипуляциями колдуна. Только угрюмым часовым не было дела до того, что происходит с Каландриллом.

Юноша опустился и вошел в свою телесную форму.

Он открыл глаза. Очен с опущенными от усталости плечами улыбался.

— Хоруль, я уж боялся, мы тебя потеряли.

— Ахрд, что произошло?

— Да будут благословенны боги за то, что ты вернулся.

Они говорили все вместе: Очен, Брахт и Катя, только Ценнайра молчала, ее огромные глаза были полны ужаса. Каландрилл слабо улыбнулся, попытался что-то сказать, но во рту у него было сухо, в глаза тек пот. По телу его пробежала дрожь; Брахт поднес к его губам кубок и, поддерживая друга за плечи, смочил губы водой.

Вода придала Каландриллу сил; он жадно сделал несколько глотков и глубоко вздохнул.

— Что это было? — спросил он.

Движение губ, вибрация связок в горле, холодная вода на языке, его собственный голос — все это было так удивительно, как и жар, исходивший от костра, и запахи людей, лошадей, дыма и кожаных доспехов. Сознание того, что он вернулся, наполнило его радостью, и он рассмеялся.

Очен взял его за подбородок и пристально посмотрел ему в глаза. Каландриллу было приятно прикосновение его сухой руки. На какое-то мгновение он опять потерялся в глубоком взгляде колдуна, от которого веяло добром, как от того света, который указал ему путь назад. Вазирь забормотал какие-то странные, непонятные старинные слова.

— Все хорошо, — наконец произнес старец. — Я уничтожил все следы.

— Следы? — Каландрилл резко поднялся, высвобождаясь из объятий Брахта. Голос его звучал хрипло. — Какие следы?

— Боюсь, — мягко сказал вазирь, — наш враг приготовил тебе ловушку. Он хотел обмануть или соблазнить тебя, но ему это не удалось. Все следы его присутствия уничтожены.

У Каландрилла вновь пересохло в горле. Брахт протянул ему кубок с водой, и Каландрилл выпил, на сей раз без посторонней помощи. Очен продолжал:

— Поведай, что с тобой произошло. Может, тогда я смогу все объяснить.

Каландрилл кивнул и рассказал. Очен слушал молча, с серьезным видом и, когда рассказ был окончен, сказал:

— Рхыфамун становится сильнее и сильнее. Я предупреждал, что так оно и будет. Он подходит к воротам, за коими покоится Фарн, и Безумный бог чувствует это и помогает своему любимцу. Бог и колдун совместными усилиями попытались отобрать у тебя душу и ввергнуть тебя в забытье. Если бы ты вошел в ту мглу, если бы ты пересек грань между двумя мирами, сомневаюсь, что ты бы когда-нибудь вернулся.

— За это я благодарю тебя, — прошептал Каландрилл, — ибо один я бы не смог оказать им сопротивление.

— Но ты его оказал, — рассмеялся Очен, и узкие глаза его победоносно сверкнули. — Да, я помог тебе, но совсем немного. Вазирь-нарумасу из Анвар-тенга тоже помогли тебе. Но победил врага ты.

— Я ничего не мог поделать, — возразил Каландрилл. — Я был как листок, летящий по ветру, не больше.

— Намного больше, — возразил Очен, — значительно больше. В тебе есть силы, способные противостоять колдовству Рхыфамуна и даже самому Фарну. Представляю, как они сейчас злятся.

— Ты говоришь о какой-то силе во мне, — нахмурился Каландрилл. — Но разве не благодаря ее наличию Рхыфамун выманил мою душу?

— Истинно, — согласился Очен. — Именно твоя близость к эфиру позволила ему найти тебя. Но эта же сила позволила тебе противостоять ему и Фарну. А это великий дар!

— Ты называешь это даром? — удивился Каландрилл. — Какой же это дар, если такой колдун, как Рхыфамун, может вытащить мою душу из тела? Я бы назвал это проклятием.

— И ты был бы прав, если бы эта сила не помогла тебе оказать сопротивление. — Очен кивнул, рассеянно похлопывая Каландрилла по плечу, как отец и учитель. — Но ты им противостоял, как ты не понимаешь? Хотя ты прав. Прости, понимать ты этого и не должен. Но поверь, большинство людей, не обладающих твоим даром, не смогли бы оказать ни малейшего сопротивления. С ними все было бы покончено. Обычный человек, вроде Брахта, — он с извиняющимся видом улыбнулся кернийцу, — защищен от таких попыток именно тем, что он самый обыкновенный человек. Он настолько далек от эфира, что его почти невозможно разглядеть. Ты же, как я и говорил, стоишь так близко к эфиру, что Рхыфамун видит ту часть тебя, что существует в оккультном плане.