В самом деле – метрах в двухстах подкрадывался «худой» и уже водил носом, прицеливаясь. Жилин резко дал ручку от себя, утопил правую педаль в пол и убрал газ – высоко над кабиной прошли дымные росчерки трассеров.

– Коля, отбей!

Ведомый дал очередь, прошелся из пулеметов по носу «Мессершмитта», и тому очень не понравилось грубое поведение русского – задымил.

Однако «худые» тоже летали парами, и ведомый подбитого немца решил отомстить за камрада.

Жилин ушел от обстрела нисходящей полупетлей, но не вовремя – снизу поднималась шестерка «Мессеров».

– В очередь, гады, в очередь… – процедил Иван, разворачиваясь и выходя в хвост тому самому ведомому-мстителю.

Чуток отвернув, он выдал очередь по кабине «худого», благо у немецкого летчика видимость была хреновая – задняя полусфера не просматривалась. Гитлеровец не пережил такого обращения, помер.

Мимо кабины, по косой, пронеслись красные трассеры. Куда метили фрицы, неясно, все равно не попали.

И пошла карусель…

– «Хмара», сзади!

– На три часа, двадцать градусов выше!

– Колька, прикрой. Атакую!

– «Афоня», разворот! Сзади!

– Быстрей атакуйте!

– «Борода», впереди ниже – «Мессер»!

– Игореха-а!

– Вижу, командир!

– Не дай гаду уйти!

– Не дам!

– Прикрываю вас!

– Я – «Москаль»! Кончаем с «худыми»!

– Добре.

Жилин ушел с переворота в пикирование, с ходу выпустив очередь по «Мессершмитту», набиравшему высоту. «МиГ» задрожал, резко завоняло сгоревшим порохом, но гарь тут же выдуло – плексигласовый фонарь был приоткрыт на ладонь.

Душно…

Жгуты трассеров сошлись на «худом», пропали в нем. «Месс» запарил пробитыми радиаторами, за ним потянулся белесый шлейф истекавшего бензина, а в следующее мгновение самолет вспыхнул – весь, обращаясь в ком пламени, из которого торчали кончики крыльев.

– Готов!

– Противник слева, с превышением!

– Идем в наборе. Колька, прикрой!

– «Хмара», на тебе атака! Отбиваю.

Ведомый «Мессершмитта» не стал испытывать судьбу – зачадил выхлопом, врубая форсаж. Вот только на достаточной высоте от «МиГа» не уйдешь…

Очередь пробила «худому» кабину, а под ней и сзади – бензобаки.

Пилот не сгорел, сдох, порванный пулями, и самолет стал валиться вниз. Бензин, выливавшийся из баков, вспыхнул в воздухе, образуя огненный дождик.

– «Афоня», тяни вправо!

– Понял.

– Круче! С превышением на сто.

– Есть… Ух, аж темно стало!

– Отходи под нас, прикрою.

– Дранко зажали!

– Идем вверх на семьдесят!

– Федька, наверх! Прикроешь.

– Есть!

– Маневрируй, не спи!

– Сашка! У тебя пара на хвосте! Уходи влево, в вираж!

– Заходи ближе, и в упор!

Это тоже было нуждой – подбираться к противнику, как можно ближе, чтобы заклепки были различимы. Тогда ШКАСы работали не хуже пушки, пулями терзая и решетя металл.

– «Москаль»!

– Вижу, «Хмара»… Будь выше!

– Добре.

Жилин бросил истребитель вниз, уходя в ранверсман, из нижней точки выходя в размазанную бочку. «Мессер» проскочил вперед, попадая под огонь Алхимова.

– Есть!

Камрады сбитого ответили очередями с запредельной дистанции.

Секунда – и в крыле жилинского «МиГа» возникло рваное зияние, а следом дважды ударило в бронеспинку, словно молотком стукнуло.

«Живем…»

Два «Мессера» отвернули и с переворота зашли в хвост Аганину.

– Сашок, отсекай! Отсекай, я прикрою!

Жилин вынес прицел и пустил заградительную очередь из 12,7-мм «Березина» – истребитель затрясло. Красно-белые пунктиры прочертили воздух перед «Мессершмиттами», и те отвалили со снижением. Впечатлились.

Но не все отличались понятливостью – самая наглая и самая умелая тройка «худых» по-прежнему приставала к «МиГам».

– «Афоня»! Отходишь на курс девяносто!

– Не могу, командир… Зажали!

– Группа, внимание. Разворот на курс девяносто. Атакуем все!

Жилину было хорошо видно, как с острых носов самолетов Голобородько и Афонина срывались красно-белые огоньки.

– Бьем и уходим вниз правым разворотом! «Борода», как принял?

– Принял!

Иван резко наклонился, загоняя вздрагивавший силуэт «Мессершмитта» в скрещение желтых линий прицела.

Вжал гашетку.

Дальнейшее удивило его самого – «худой» взорвался, будто словил очередь из ха-арошей пушечки. Ну, туда ему и дорога…

– Зажгли!

– Забираем вверх.

– Колька, смотри хвост!

– Аганин! Уходи!

– Да шоб я так жил…

– Коля, уходим вниз! Переворот.

– Аганина сбили! Прыгнул!

– Едрить семь-восемь!

Пара «худых» ушла на вертикали, оказываясь выше «МиГов».

– «Шестой», набери метров двести!

– Я – «Шестой», принял.

Жилин, насилуя высотный мотор, «дал гари», вылетая на «горку».

Размазанная от скорости желтоносая тень мелькнула совсем близко, Иван выдал очередь.

И попал.

Распуская дымный шлейф, «Мессершмитт» полетел к земле-матушке, удобрив ее дюралем и горелым мясом.

Аминь.

Трое «худых», наблюдая такой размен, дружно форсировали моторы, покидая поле боя.

– Группа, внимание. Всем стать на свои места! Уходим.

Уйти удалось не сразу – две четверки очень приставучих «Мессеров» навалились, сходясь на пересекавшихся курсах.

И завертелась такая карусель, какой Жилин не видал с самого июня – немцы просто неистовствовали.

А бензин на исходе. Аэродром, правда, был рядом совсем, вот-вот проглянет его лысинка среди лесов.

Быстро, но плавно нагрузив винт, Иван заставил «мигарь» резко взвиться в боевой разворот. Стволы затряслись, прошивая фюзеляж промелькнувшего «Мессера», размазавшегося от скорости.

Очередь зацепила еще одного «худого», хорошо зацепила – масло так и высеялось по ветру, противной липкой моросью.

Живой, немчура?

Ничего, это временно – через пару минут мотор твой заклинит, и – здравствуй, твердь земная!