Майк! Превосходно! Имя! Я почувствовала себя старшим инспектором! Я почувствовала себя так, будто нашла самую наиважнейшую улику в криминальном расследовании века. Довершая мой триумф, сержант Бикль продиктовал мне адрес Майка. Меня так и подмывало на прощание огорошить сержанта Бикля сообщением, что его сын – потенциальный псих, но я удержалась в последний момент. Я поблагодарила его и тут же перезвонила Фиби.

– Превосходно! – сказала она. – Завтра психованному Майку конец!

На следующий день, в субботу, когда мы с Фиби вышли на автобусную остановку, там уже стоял Бен.

– Вот придурок, – пробухтела Фиби. – Ты что, ждёшь автобус? Тоже собрался к Поющему водопаду?

– Ага, – сказал он.

– В университет?

– Неа, – Бен откинул челку со лба. – Там ещё есть больница. Надо кое-кого навестить.

– Значит, ты сядешь на наш автобус.

– Да, Фиби-со-льдом! Я сяду на ваш автобус. Тебя что-то не устраивает?

Мы втроём поместились на длинном сиденье у задней стенки автобуса. Я оказалась между Беном и Фиби, и его рука прижималась к моей. Фиби сказала, что мы хотим повидаться со старой подругой, в университете. Каждый раз на поворотах либо Бен наваливался на меня, либо я наваливалась на Бена.

– Извини, – повторял он.

– Извини, – повторяла я.

Мы вышли у Поющего водопада и стояли на тротуаре, пока автобус с рычанием не укатил дальше.

– Университет вон там, – Бен махнул рукой вперёд. – Ну, пока! – Он пошёл в другую сторону.

– О господи! – воскликнула Фиби. – И приспичило же ему лезть в наш автобус! Я вся извелась, пока доехала!

Я тоже вся извелась, но по другой причине. Теперь каждый раз, стоило мне оказаться с ним рядом, по коже начинали бегать мурашки, в голове шумело, а кровь в ушах грохотала так, будто вот-вот выплеснется наружу.

Адрес, по которому мы должны были отыскать Майка Бикля, привёл нас в студенческое общежитие. Это было трёхэтажное кирпичное здание с сотнями окон.

– Ох, только не это! – заныла Фиби. – Я думала, это будет маленький домик или что-то в этом роде.

Толпы студентов входили и выходили из здания и мельтешили на просторных лужайках. Кое-кто сидел прямо на траве или на скамейках и занимался. В фойе за регистрационной стойкой мы обнаружили приятного юношу.

– Давай ты! – сказала Фиби. – Я просто не могу!

Мы застыли посреди фойе с совершенно дурацким видом. Вокруг сновали ужасно взрослые студенты колледжа – и извольте приветствовать: парочка тринадцатилетних недотёп. Фиби пробормотала:

– Кажется, я одета как чучело.

Она нервно выщипывала пух из своего тёплого свитера.

Я объяснила парню за стойкой, что ищу своего кузена, Майка Бикля. Парень наградил меня широченной ослепительной улыбкой. Потом сверился со списками и сказал:

– Вы пришли куда надо. Комната 209. Можете туда подняться.

Фиби пришла в ужас:

– То есть мы можем идти прямо к нему в комнату?!

– Конечно, – кивнул юноша. – Вон туда, – и он показал дорогу.

Мы прошли через двойные двери. Фиби сказала:

– Честное слово, у меня сейчас будет сердечный приступ, я точно знаю. Я не могу, просто не могу! Пойдём отсюда! – Мы увидели выход в конце коридора и поспешили туда. – А вдруг мы постучимся к нему, а он откроет, затащит нас внутрь и перережет нам глотки?

Студенты беззаботно шатались по лужайкам. Я высмотрела свободную скамейку, на которую мы могли присесть. На другом краю лужайки я увидела двух человек, сидевших к нам спиной: молодого парня и женщину постарше. Они держались за руки. Она повернулась к нему и поцеловала в щёку.

– Фиби… – вырвалось у меня.

Это была Фибина мама, и она целовала психа.

Фиби была потрясена и расстроена, но она оказалась смелее меня. Она смогла смотреть на них, а я нет. Я думала, что она следует за мной, но не смела оглянуться. Что было сил я бежала вдоль по дороге, отчаянно стараясь вспомнить, где тут автобусная остановка. Только когда я домчалась до больницы, стало ясно, что остановку я проскочила. Я вошла во внутрь и с удивлением обнаружила, что Фиби позади меня нет.

Следующий поступок я совершила, подчинившись необъяснимому порыву. Внутреннему толчку. Я спросила в регистратуре больницы, можно ли повидать миссис Финни. Девушка проверила список и спросила:

– Ты её родственница?

– Нет.

– Боюсь, что тебе к ней нельзя. Миссис Финни лежит в отделении психиатрии. Туда пропускают только родных.

– Я ищу её сына. Он пришёл сегодня её навестить.

– Может быть, они вышли погулять. Посмотри за зданием.

Позади корпуса больницы был разбит просторный сквер, обрамлённый цветочными клумбами. На аккуратно подстриженной лужайке там и сям стояли скамейки и кресла, и почти все они были заняты пациентами и их гостями. Эта сцена очень напоминала ту, что я недавно наблюдала в университете, вот только никто не занимался, уткнувшись в книги, и кое-кто был одет в халаты.

Бен сидел, скрестив ноги, на траве перед женщиной в розовом халате. Женщина теребила пояс халата. Бен увидел, как я иду по лужайке, и встал.

– Это моя мама, – сказал он.

Я поздоровалась, но она даже не посмотрела на меня. Напротив, она вдруг встала и пошла прочь, как будто нас тут вообще не было. Мы с Беном пошли следом.

Она ужасно напоминала мне мою маму после того, как её выписали из больницы. Она тоже могла вдруг замереть ни с того ни с сего посреди какого-нибудь дела, бросить его и отправиться на улицу. На полпути к вершине холма она могла бы присесть, чтобы отдышаться. Потом ухватиться за траву, вскочить и пройтись ещё немного. Иногда мама могла пойти в амбар, набрать в миску корма для цыплят, но не дойти до курятника, поставить миску с кормом на землю и отправиться в другую сторону. Когда ей стало хватать сил для длительных прогулок, она без конца бродила по лугам неуверенной, шаткой походкой, как будто постоянно сомневалась, в какую сторону направиться.

Мы с Беном долго ходили по пятам за его мамой по скверу, но она так и не обратила на нас внимание. Наконец я сказала, что мне пора, и тут это случилось.

На какое-то мимолётное мгновение наши повестки дня совпали. Я посмотрела на него, а он посмотрел на меня. Наши головы двинулись вперёд. Это было медленное движение, потому что я улучила секунду, чтобы вспомнить рисунок мистера Биркуэя с двумя лицами, обращёнными друг к другу, с вазой посередине. И на какое-то мгновение я даже прикинула, поместилась бы между нами такая ваза.

Если между нами и была ваза, мы наверняка её расплющили, потому что наши головы окончательно сблизились, и губы попали куда следует, то есть в губы напротив. Это был настоящий поцелуй, и на вкус он совсем не походил на курятину.