— В величайшей степени, друг мой, — профессор даже обрадовался вопросу, — и вы нарушить её не сможете при всём своём желании, есть в вас уже некоторые ограничения. Пока вы их не видите и не замечаете, но они есть, тут мы подстраховались. Сами видите, ваш случай не лезет ни в какие ворота, смысла от него тоже нет, так зачем шокировать общественность? Слово, как говорится, серебро, а молчание золото. В ситуацию эту посвящены лишь самые близкие мои помощники, ученики и ассистенты. Вы, Александер, их всех видели, во время своего пробуждения, а больше никто и ничего. Тайно содеянное, как говорится, и судимо тайно будет, надеюсь на ваше понимание. Теперь всё? Анастасия вас проводит.

И он, уже не стараясь казаться вежливым, пробкой вылетел из кабинета, а я его очень даже понимал. Действительно, даже мне самому сейчас было бы очень интересно узнать чего-нибудь эдакого, исторического, какую-нибудь там тайну, вот хотя бы про библиотеку Ивана Грозного, чего уж говорить о нём.

Обратный путь мы проделали в молчании, лишь на пороге вновь по очереди поцеловали руки Анастасии, да и всё на этом. Олег увалился на диван и уставился в потолок бездумным взглядом, я вышел в сад, чтобы посидеть без слов среди деревьев да подумать немного, потому что подумать было над чем, было что переварить, вот и всё, а говорить пока нам было рано.

Глава 9

Вообще весь этот день мы провели довольно муторно и бестолково, очухавшись от откровений профессора лишь только к вечеру. Хотя Олег внезапно ближе к полудню проникся ответственностью и сел колдовать над пищевым комбайном всерьёз, он вдруг заявил, что теперь он понял, почему кухне местной не хватает системности и основ, всё вперемешку, не хватает глубинного понимания и совсем не хватает специй, откуда им взяться в пищевых пайках, а потому он, Олег, поможет с этим нашим потомкам, всё равно ничего другого он здесь не умеет. А так хоть в чём-то авторитет будет. И ты не ухмыляйся, Саня, повара — они завсегда близки к сильным мира сего, у них своё общество, вдруг да пригодится когда.

Я пожал плечами и пошёл заниматься физкультурой, уж очень интересные здесь были тренажёры, да и опробовать возможности нового, от Анастасии с иголочки, тела хотелось. Погонял себя всерьёз и понял, что наш ангел-хранитель постаралась, тело было даже лучше старого, мощнее, сильнее и быстрее, хоть и выглядело практически так же.

А потом мы снова пили чай под звёздами, Олег притащил на пробу невероятное количество новых пирожных, лениво переговариваясь при этом. Переговаривались ни о чём, откровенно убивая время, просто хотелось быстрее лечь спать и проснуться уже завтра, чтобы взять в оборот обещанного ассистента с двух сторон.

Вообще говорить с Олегом на тему того, как и где мы оказались, да что нам теперь делать, я пока избегал. Он-то здесь успел провести месяц, успел о многом подумать, успел привыкнуть к мысли, что попал в плен к инопланетянам, а я пока нет. И уж совсем тяжело приходилось мне примиряться с мыслью о том, что назад мы уже не попадём никогда.

Конечно, в полку я не загадывал себе долгой жизни, я видел и знал, как сбивают наших летунов, ведь опаснее, чем быть штурмовиком, не было на этой войне ничего, ну разве что кроме лётчиков-торпедоносцев, те вообще в среднем два с половиной боевых вылета живут, но всё же надеялся проскочить. За счёт своих умений, за счёт собственного мастерства, за счёт того, что фрицы уже не те, что в сорок первом, но всерьёз на это всё же не рассчитывал.

Боялся я больше пожара в кабине над вражеской территорией, ведь я уже видел эти обгорелые лица и руки в госпитале, да в плен ещё боялся попасть. А собьют, не собьют — дело другое, тут что на роду написано, то и будет. Ну, мать поплачет, с отцом вместе, братья с сёстрами тоже, Марина вот, может, слезинку уронит, так ведь сколько их таких, плачущих, там осталось.

Следовало признаться в первую очередь самому себе, что мы погибли тогда, над болотом этим, и не мучиться больше, а постараться всё это пережить и принять, погибли да погибли, не повезло, чего уж теперь. И уж тем более не следует ныть, Олегу вон тоже несладко, так зачем же добавлять.

Мысли тяжкие, тоской разбавленные, нужно себе запретить строго-настрого, толку от них не будет, только смятение и раздрай, сейчас лучше пить чай с Олегом вместе, да хвалить его пирожные с пиццей, вот уж действительно молодец, а потом пойти спать, выставив кровать на мгновенное усыпление, именно так я и сделал.

А ночью мне снилась всякая хрень, от сияющей галактики, с которой я снова о чём-то разговаривал, и печальной Марины, с которой мы просто грустно помолчали, прощаясь навсегда, до Анастасии. И во сне моём это был не ангел, это была валькирия. Она уверенно и грозно стояла на вершине какой-то лысой горы, вокруг бушевала буря, били молнии и клубились чёрные тучи, ветер развевал её волосы, но ничего эти явления природы с ней поделать не могли, ни просто сдвинуть с места, ни заронить хоть каплю сомнения или боязни.

А не могли потому, что в победно поднятой левой руке она держала мою голову за позвоночный столб, в правой же сияющий кровавыми сполохами меч, а я светил во всю силу из глазниц ярким жалящим светом, разгоняя злую тьму перед ней. Тут я маленько подохренел и проснулся, разбудив самого себя и Олега громким криком.

— Был бы валенок рядом, — сонно пробурчал тот, — кинул бы им в тебя, ей-богу! Задолбали уже эти казармы, даже в будущем от них спасения нет. Спи уже давай, морда.

— Всё-всё, — шёпотом извинился я, — сплю.

Я снова лёг, пытаясь успокоиться, но заснул сразу же, даже не успев это осознать, и проснулся только ранним утром.

Бодрость и желание действовать переполняли меня, хотя мне, наверное, следовало бы быть как минимум задумчивым, но новое тело не давало хандре ни единого шанса, спасибо ему. Так что к приходу обещанного ассистента я успел и умыться, и зарядку сделать, и позавтракать, и душ принять.

Дверь без стука отворилась, и в нашу комнату вошёл молодой парень, ввозя за собой на тележке без колёс, которая просто парила в воздухе, чего уж теперь стесняться, два баула. Его я