Антон Иванович, который тяжело переносил малейшую несправедливость, однако не опустил рук, не поплыл по течению, а деятельно занимался боевой подготовкой частей и подразделений своей бригады.

Командир бригады генерал П., не имевший боевой практики, издавал огромные приказы, смотровые и хозяйственные, предоставив Деникину вопросы боевой подготовки войск.

За четыре года службы в Поволжье Деникин зарекомендовал себя и методистом-новатором, и воспитателем личного состава. Он не ограничивался рамками округа. В 1909 году в Петербурге выходит его пособие для ведения занятий в пехоте «Команда разведчиков». Это уникальный для своего времени военно-педагогический труд прикладного характера. Деникин, установив, что программы обучения войсковых разведчиков в частях были различными, разработал, опираясь на опыт русско-японской войны, основные положения, касающиеся вопросов подготовки команд полковых разведчиков, их численного состава, принципов комплектования. Он предложил конкретные программы теоретических и практических занятий, раскрыл их взаимосвязь.

В пособии выдвинуто довольно оригинальное положение, которое сегодня вряд ли уместно. Для повышения качества подготовки войсковых разведчиков он рекомендовал организацию бесплатной охоты в казенных лесах со строгими ограничениями по экологии.

Отличительная черта методики полковника Деникина — нестандартность подходов к обучению солдат. И если бы у него сложились поощряющие условия, из-под его пера могло выйти еще немало неординарных военно-педагогических трудов прикладного характера. Но настоящее для Антона Ивановича день ото дня становилось невыносимей. Такая угнетенность усилилась, когда в один из полков Саратовского гарнизона был переведен из Казани полковник Вейс, оказавшийся «осведомителем» генерала Сандецкого. Свою роль он играл почти открыто. Его боялись и презирали. Осенью состоялось бригадное аттестационное совещание, на котором полковника Вейса единогласно признали недостойным выдвижения на должность командира полка. Начальник бригады, скрепя сердце, утвердил аттестацию, но с тех пор потерял покой. А Вейс, открыто потрясая портфелем, в котором лежал донос, говорил:

— Я им покажу! Они меня попомнят…

В конце года в Казани состоялось окружное совещание. Начальник бригады вернулся совершенно подавленным:

— Верите ли, командующий бил по столу кулаком и кричал, как на мальчишку. По бумажке, написанной рукой Вейса, перечислял мои «вины» по сорока пунктам.

Антон Иванович был настолько подавлен всей этой пошлостью, что не нашел слов утешения для своего начальника.

Через несколько дней командующий потребовал созвать совещание вновь и пересмотреть резолюцию по Вейсу. Такого насилия над совестью Деникин еще никогда не испытывал. Он вызвал на это совещание телеграммами командиров полков из Астрахани и Царицына. Собралось семь человек. Все единогласно постановили: остаться при прежнем решении. Начальник штаба бригады составил мотивированную резолюцию и стал вписывать ее в прежний аттестационный лист Вейса. Генерал П. выглядел очень скверно. Ушел домой, а через час с ним случился удар.

Замещать начальника бригады предстояло лицу совершенно анекдотическому — генералу Февралеву. Ему предоставили «дослуживать» в роли командира полка срок, недостающий для получения полной пенсии. Февралев страдал запоем, грозный Сандецкий знал об этом и, к удивлению, никак не реагировал. К Деникину Февралев чувствовал расположение и почему-то побаивался его. Это давало Антону Ивановичу возможность умерять иногда выходки генерала-пьяницы. Перед приемом бригады Февралевым Антон Иванович высказал сомнение, что его командование будет благополучно. Но тот успокоил начальника штаба:

— Ноги моей в штабе не будет. И докладами не беспокойте. Присылайте бумаги на подпись, и больше ничего.

Такая «конституция» соблюдалась в течение многих недель.

На другой день после памятного совещания Деникин послал аттестацию Вейса в Казань. Получил строжайший выговор за представление бумаги, «не имеющей никакого значения без подписи начальника бригады». Штаб округа даже выразил сомнение, действительно ли содержание аттестации Вейса было известно и одобрено генералом П… Деникин описал обстановку совещания и послал черновики с пометками и исправлениями начальника бригады.

В Казани всполошились. Вскоре в Саратов приехал помощник начальника штаба округа. Стороной узнавал об обстоятельствах болезни П. и о служебных отношениях Деникина с Февралевым. Он зашел и в кабинет начальника штаба бригады:

— Не знаете ли, как это случилось, какова причина болезни генерала П.?

— Знаю, ваше превосходительство. В результате нравственного потрясения на приеме у командующего его постиг удар.

— Как вы можете говорить подобные вещи?

— Это безусловная правда, — сказал Деникин.

Генерал П. понемногу поправлялся, стал выходить на прогулку, но память не возвращалась, он постоянно заговаривался. П. заявил о своем намерении посетить полки, Антон Иванович отговаривал и на всякий случай принял свои меры.

Однажды прибегает к начальнику штаба бригады дежурный писарь, незаметно сопровождавший больного генерала на прогулке, и докладывает, что тот сел на извозчика и поехал в сторону казарм… Деникин бросился за ним и увидел в Балашовском полку удивительную сцену. В помещении одной из рот выстроены молодые солдаты, собралось все начальство. Генерал П. уставился мутным стеклянным взглядом на строй и молчал. Долго, мучительно. Солдаты перепуганы. Антон Иванович обратился к генералу:

— Ваше превосходительство, не стоит вам так утруждать себя. Прикажите ротному командиру задавать вопросы, а вы послушаете.

Кивнул головой. Стало легче. Командир полка отвел Деникина в сторону и говорит:

— Спасибо, что выручили. Представьте себе, объясняет молодым солдатам, что наследник престола сейчас — Петр Великий…

Кое-как закончили, и Деникин увез генерала домой. Положение создавалось невозможное, и начальник штаба бригады телеграфировал в штаб округа, что генерал П. просит разрешения приехать в Казань для освидетельствования «на предмет отправления на Кавказские Минеральные воды». Деникин в душе надеялся, что примут какие-либо меры. П. поехал. Произвел на комиссию тяжелое впечатление — не мог даже вспомнить своего отчества… Назначили на ближайший курс лечения и тем ограничились.

Вернувшись из Казани, очевидно, под впечатлением благополучного исхода поездки, генерал П. отдал приказ о вступлении в командование бригадой… Антон Иванович протелеграфировал об этом в Казань, но Сандецкий хранил упорное молчание. Очевидно, был настолько смущен саратовской историей и боялся огласки ее, что не хотел принимать в отношении П. принудительных мер.

Деникин по-прежнему сам продолжал отдавать распоряжения и приказы, хотя и скрепленные подписью П. Начальник бригады опять стремился навещать полки, и больших усилий стоило удержать его. Наконец, он уехал на воды.

Вот с какими должностными лицами судьба свела Антона Ивановича в годы последнего военного ренессанса царской России…