— Они где-то здесь, — сказала Наташа. Я не заметил, как она подошла. — Они рядом. Я их чувствую.

— Да? — Я поднял бровь. — Чем?

— Шестым чувством, — объяснил Гарька. — Или седьмым. С половиной.

— Я их тоже чувствую, — нежданно встрял Дубина Народной Войны.

И этот тут как тут.

— Тогда почему я ничего не чувствую? — спросил я, тыча пальцем в индикатор целеискателя в углу экрана. — Экстрасенсы подвальные, адаптантов в записи унюхали… Дальтонизмом никто не страдает?

Индикатор был зелен, как кошачий глаз. Пусто. Ни одного теплокровного существа на сто метров вокруг танка.

— Это ничего не значит, — возразила Наташа. — Они прячутся и наблюдают. Если они каким-то образом влияют на аппаратуру…

Так. И еще летающие блюдца. И кристаллические свойства атмосферы. А «шавкин нос» они обманывают, потому что умеют менять гнусный свой запах и, когда надо, пахнут ландышами… Я пихнул Гарьку в плечо:

— Ты тоже так считаешь?

— Что? — заморгал он, отрываясь от экрана. — А? Нет, не считаю.

— Отлично, — сказал я с ядом. — Хоть один человек тут в здравом уме.

— Если бы не знал, что это невозможно, то считал бы, — добавил Гарька.

Я затянулся последней дымной сладостью и погасил окурок о подошву. Нет уж. Хватит. Спорить — увольте. Если эти дурни намерены с бессонных красных глаз и дальше терзать видеозапись и разрабатывать версию о проникновении подсознания в электронику, это их личное дело. По-моему, все мое бывшее отделение, кроме дяди Коли, потихоньку впадает в тихое помешательство. Физиология адаптантов не столь уж явно отличается от человеческой, а об анатомии и говорить не приходится. Факт общеизвестный. Восприимчивость к ядам у них почти та же, что у нас, а все без исключения бактерии или вирусы, смертельные для адаптантов, смертельны и для людей… правда, Экспертный Совет ведет в Диагност-центре кое-какие работы, скрытые от посторонних глаз, но все это, между нами, чепуха и вода в ступе, лапша на холодные уши… В самом деле, поесть человеку не дают! Почему я должен это слушать? Объясните мне, кто сможет.

— Помнишь? — сказал Гарька. — Тут мы людей нашли.

Я покивал. Танк уже успел выбраться с заводской территории и теперь прессовал снежную целину в жилых кварталах. Красный огонек в углу экрана опять сменился на зеленый — как и следовало ожидать, на человеческое присутствие индикатор среагировал вполне штатно — и так же штатно переключился, когда танк оторвался и люди пропали из виду. Как они кричали вслед! Как они бежали за танком, эти люди, мало похожие на людей, измученные, хронически голодные, забывшие о том, что надо прятаться, чтобы выжить, как они плакали от радости, как тащили за собой обмороженных детей и умоляли остановиться, некоторые не бежали, а ползли, а один мужчина догнал-таки танк и принялся колотить по броне фиолетовыми ладонями, и звук был такой, будто стучат деревяшкой, — Гарьке пришлось увеличить скорость. Эту кучку изможденных людей мы вывели на следующий день — к их невероятной удаче Гарька накануне рискнул взять на себя управление не только ходом танка, но и огнем: вряд ли людям было известно, что «ведьмак» в автономном режиме запрограммирован на безусловное уничтожение любой двуногой цели…

— Вот, — сказал Гарька. — Гляди.

Что-то изменилось. Танк опять стоял. Перед ним имело место ветхое, жилое когда-то строеньице, кособокая рухлядь в четыре этажа, которой давно бы обвалиться, а на экране опять висело осточертевшее: «Анализирую обстановку. Решение о дальнейших действиях не принято.» Ярко и ровно горел зеленый огонек.

— Это опять на автоматике. Как я переключил, так он и встал, и не где-нибудь а перед самым гадюшником… Двенадцать минут стоял. — Гарька вынул из подмышек зазябшие ладони и передвинул запись вперед. — А вот теперь снова на ручном, кроме огня… Нет, ты глянь!..

«Ведьмак» с места рванулся к зданию. Крутнулась и застыла орудийная платформа. Хобот орудия продавил оконный переплет. Взвякнуло. Грохнуло. Танк содрогнулся. Снаряд, пробивая перегородки, заметался рикошетом по дому, рассеивая компонент. Пустой жестянкой вылетел вон. Длинно заработали крышевые пулеметы: по-видимому, танку что-то не понравилось в верхних этажах. Суставчато вылез и вдвинулся в окно бортовой манипулятор. Танк подался чуть назад.

Это было красиво и в записи. И еще это было страшно. Даже Наташа начала кусать губы, а Вацек как вцепился зубами в бутерброд, так и замер. Танк словно бы сделал выдох — секунду спустя из окон первого этажа вырвались плотные языки пламени, мгновением позже — из окон второго этажа, третьего… «Ведьмак» отполз. В здании бешено крутился заряд бинарной смеси. С пушечным грохотом сорвало крышу. Из окна четвертого этажа один за другим выпали два горящих клубка; первый остался, где упал, второй принялся быстро-быстро кататься по снегу. Замер, горя. Шевельнулся. Медленно скорчился и остался недвижен.

— Ну вот, — Гарька указал на красный огонек. — Кто был прав? На мертвых адаптантов он реагирует.

— Пока теплые, — уточнила Наташа.

Теплые… Горящие!

Иногда поневоле принимаешь к себе меры, поймав себя на том, что по-нехорошему скалишься и борода у тебя встопорщена: так вас, так!.. Всех, до последнего! В пепел! За спиной Дубина Народной Войны роняет гранатомет и неумело ругается. Дрянь наше дело. Наташе простительно кусать губы — но только ей, потому как женщина. Нам трепыхаться нельзя никак. Не знаю, кто тут виноват и какой враг вбил нам в головы столько мусора, но только сейчас нам непременно понадобится изобразить, что, мол, видели и не такое (это, кстати, правда), и что вообще из нас можно делать гвозди (а это уже вранье). Глупо, но так и будет. Жаль, дядя Коля не у экрана, он бы это враз пресек… Вон он — дует на костер, который не хочет гореть. Я давно знал, что дядя Коля среди нас самый мудрый.

Готово: Вацек уже жует.

— А жаль ведьменка, — с фальшивой небрежностью бросаю я. — У тебя, я гляжу, к тому времени неплохо получалось.

— Дурацкое дело не хитрое, — строит ухмылку Гарька. — Если простой солдат может, почему я не могу?

Кажется, он до сих пор мнит о себе, что он не простой солдат. Понято. Записано в подкорку. Не следует без острой необходимости его разочаровывать.

В нашей записи танк продолжает ползти. Я знаю, что случится дальше: будет еще один выжженный дом, только уже не жилой, а бывшая клиника, затем несколько минут «ведьмак» будет вполне прилично работать самостоятельно и в соответствии с программой лишения противника кормовой базы доберется почти до складов, после чего проигнорирует команду вновь перейти на ручное управление, неожиданно набросится на абсолютно ничем не угрожающую ему двадцатиэтажку, дважды протаранит несущие пилоны и сам останется под развалинами.

— Будь другом, — роняет Гарька через плечо, не отрываясь от экрана, — сделай еще бутерброд.

Это он мне, бездельник. И зря.

— Вац, — отпасовываю я, — будь другом…