— А кто жил здесь? — спросил Вратко. Ему хотелось занять товарищей беседой, чтобы отвлечь викингов от невеселых мыслей.

— Люди… — пожал плечами Вульфер, очевидно не поняв вопроса.

— Я не про это… Монастырь женский или мужской?

— Да как тебе сказать? И мужской, и женский…[63]

— Да?! — воскликнул Олаф. — Я бы ушел в такой монастырь! Клянусь молотом Тора!

— Я бы не советовал, — усмехнулся сакс. — Порядки там были пожестче, чем в раздельных монастырях, а работали монахи с монашками до седьмого пота. Не то что сейчас — так и норовят с крестьян три шкуры содрать.

— Жиреют святоши помаленьку? — скривился Гуннар.

— Да уж… Не тощают. Я думаю, это все началось с той поры, как здесь, в Стринешальхе, провели собор епископов и аббатов со всего острова: из Нортумбрии и Мерсии, из Суссекса и Уэссекса, из Корнуолла и Кента… Святые отцы решали: по какому обряду вести церковные службы и проводить таинства — по кельтскому или по римскому. Здешняя аббатиса Хильда[64]стояла за кельтский манер, зато король Освиг настаивал на римском. Куда было епископам деваться? Согласились и приняли римских послов. Не все, правда, согласились. Святой Кутберт Линдисфарнский,[65]так тот от сана отказался…

Сакс замолчал, насторожился.

До развалин оставалось каких-то полсотни шагов.

— Что-то почуял? — спросил Гуннар.

Вульфер остановился и втянул воздух ноздрями.

Покачал головой:

— Не нравится мне что-то…

— Что не нравится?

— Чужим духом пахнет. Вроде как люди тут были…

— Пикты? — Олаф повел плечами, будто примериваясь немедленно ввязаться в драку.

— Не знаю.

Лохлайн приблизился. Сказал, поглядывая на алеющий небосклон:

— Нужно укрыться в развалинах. Там мы сможем отбиваться, если нападут.

«А они нападут? — подумал Вратко. — Почему, если одни людские племена встречают другие, нужно обязательно убивать? Неужто нельзя полюбовно договориться?»

Кормщик обдумал слова динни ши. Почесал бороду:

— Кто-нибудь из вас уже был внутри? Кто-то знает, сколько там входов-выходов? Есть ли укрытия? Не загоним мы себя в ловушку?

Вульфер покачал головой.

— Не знаю. Я там не был. Но если есть подземелья…

— Мы не можем драться в чистом поле! — гордец Лохлайн выглядел немного испуганным, когда выкрикнул эти слова. — Нас окружат!

— Ну, положим, у нас нет уверенности, что пикты охотятся за нами, — попытался успокоить его Вратко. — Может, они просто мимо проходили? Да и проходили ли?

— Я же говорил — вроде, — немножко обиделся оборотень.

— Ладно! Чего спорить? — махнул рукой Гуннар. — Болтай, не болтай, а в подземелья лезть придется. Пойдемте!

— Раньше влезешь — раньше вылезешь! — пошутил Олаф, напомнив новгородцу погибшего при Стэмфордабрюгьере остряка Сигурда.

— Может, разведать сперва? — предложил Вульфер.

Глаза повернувшегося к нему Лохлайна сузились от гнева.

— Некогда уже! Светает!

— Ну, ты же не тролль. В камень, поди, не превратишься.

— Когда взойдет солнце, на моих воинов можете не рассчитывать! — решительно предупредил динни ши. — И не обижайтесь после!

— Ты никак пугать нас вздумал? — Олаф посмотрел на него сверху вниз. Викинг превосходил подземельщика ростом головы на три, не меньше.

— Я сказал! — скрестил руки на груди десятник.

Его воины сгрудились позади предводителя, бросая на людей недобрые взгляды.

— Ну, ведь решили уже, что идем, — примирительно произнес кормщик. — Чего спорить по пустякам?

Вблизи развалины выглядели куда хуже, чем издали. Кроме того, поднявшееся над окоемом дневное светило позволяло разглядеть копоть на белых камнях, которые не скрывал даже плотно увивший стены плющ, и обгоревшие балки со стропилами, лежащие у подножья кладки.

— Вон то, похоже, трапезная, — ткнул пальцем сакс. — Там часовня, а вон то — капитул.[66]В нем крыша сохранилась лучше всего… Думаю, надо там укрыться. Заодно вход в тайник поищем. Что-то мне подсказывает…

Поначалу Вратко не понял, что происходит.

Один из динни ши, плечистый воин по имени Маркан, вскрикнул и повалился навзничь. Из его груди торчало короткое древко метательного копья. Рядом согнулся угрюмый Домналл, двумя руками вцепившись в дротик, воткнувшийся ему в живот.

— Засада! — во весь голос заорал Гуннар, крутанув над головой Злое Жало.

И тут со всех сторон, вопя и завывая, на них бросились смуглые низкорослые воины, одетые в звериные шкуры.

— Пикты! — Клинок Олафа очертил в рассветном воздухе широкую дугу.

Сразу четверо нападающих отпрыгнули, опасливо пригибаясь.

«Умирать не торопятся», — промелькнула в голове Вратко отстраненная мысль.

— Ig, biastan!!![67]— Нехта разрядил самострел прямо в лицо пикта.

— О-о-один! — протяжно прокричал Гуннар, сбивая с ног ударом копейного древка раскрашенного охрой и сажей воина.

Обдавая ветерком, у щеки новгородца просвистело копье. Ударилось о камень и, зазвенев, отскочило.

Вратко впервые попал в такую передрягу. У Гейт-Фулфорда войска саксов и урманов бились по правилам, строем. Воины чувствовали плечо товарища и защищали друг друга. У Стэмфордабрюгьера новгородца в бой не пустили, но сражение опять же происходило чинно — строй против строя, не считая свалки, возникшей под «Опустошителем земель». Здесь же царила неразбериха. Бойцы обрушивались на врагов, как придется, лишь бы зацепить сталью. Презрев благородное искусство, целили клинками в пах и живот, тыкали копьями в глаза, не гнушались ударить в спину. Удивительно, что оружие как бы обминало новгородца. Уже несколько раз отточенная сталь пролетала в волоске от него, но не прикасалась, не ранила.