Я съедаю половину, когда мое внимание привлекает движение справа от меня, и я нахожу двух волков, терпеливо сидящих и пускающих слюни над моим обедом.

Я выгибаю бровь, и я оглядываюсь на стол.

— Вы, ребята, голодны или что-то еще?

Тот, что побольше, встает, его глаза расширяются от волнения, которое, кажется, пульсирует в нем.

— Ну, черт, ты должен был что-нибудь сказать. — Я встаю и просматриваю ассортимент, задаваясь вопросом, из чего состоит вкусное блюдо для волка. Я имею в виду, что, вероятно, мне следует отказаться от салатов и выбрать хорошие сочные стейки. Держу пари, они оценят это дерьмо по достоинству.

Я наполняю несколько тарелок и ставлю их на пол, уверенная, что у них, вероятно, где-то здесь есть свои миски для еды. Один волк встает, едва давая мне шанс убраться с его пути, прежде чем он врывается со своими острыми зубами, в то время как другой терпеливо ждет, не торопясь.

Оглядывая комнату, я проверяю наличие мисок для воды и усмехаюсь про себя, когда нахожу две простые белые миски для собак под одним из множества впечатляющих каминов. Схватив фломастер с длинного стола позади меня, я подхожу к их пустым мискам из-под воды и беру их.

Усмехаясь про себя, я пишу ‘ДИЛ’ и ‘ДОУ’ на мисках, до краев наполняю их водой и ставлю обратно.

— Ну вот и все, — говорю я, гордясь своей работой и еще больше тем, что у больших волков наконец-то есть имена. В конце концов, эти волки — больше, чем просто оружие, они наши домашние животные, а всех домашних животных нужно любить и заботиться о них.

Более крупного и энергичного из них с иссиня-черным мехом и вонючими кишками будет звать Дил, а его брата — или, может быть, сестру — более спокойного и терпеливого, с более мягким лицом, теперь будут звать Доу. Вместе они станут знаменитыми волками Дил и Доу ДеАнджелис, которых боятся все, кто осмеливается встать у них на пути.

Я смеюсь про себя, возвращаясь к своему недоеденному обеду, когда по замку разносятся знакомые звуки барабанов Леви, и мои глаза расширяются.

— ВОТ УБЛЮДКИ!

Дил и Доу едва обращают на меня внимание, когда я вырываюсь из столовой и несусь вверх по лестнице, испытывая облегчение, когда мой живот перестает кричать на меня. С той ночи прошла неделя, и, хотя боли все еще много, моя повседневная рутина стала намного проще.

Следуя за боем барабанов, я врываюсь в спальню Леви без стука. На самом деле я никогда здесь не была и уверена, что комната полна всевозможных секретов, которые я буду более чем счастлива исследовать в другой раз. А сейчас этому ублюдку нужно надрать задницу.

Как только дверь распахивается, он прекращает играть и смотрит в мою сторону, и на мгновение я замираю от редкого вида его раздетого тела. Его тело не похоже ни на что, что я когда-либо видела. Такое широкое и подтянутое. Он — произведение искусства с этими потрясающими татуировками, и у меня слюнки текут при виде этого.

— Где, черт возьми, ты был? — Я требую ответа. — И что более важно, где, черт возьми, твой придурок брат? Я часами сижу с этими здоровенными волками в гостиной и жду вас, придурки.

Словно не осознавая, что делает, он снова начинает тихонько барабанить, чтобы было легче поддерживать беседу.

— Мы дома уже как несколько часов, — говорит он, чувствуя, как мышцы на его руках перекатываются, изгибаются и подпрыгивают при каждом ударе.

— Нет, не были, — парирую я в ответ. — Я бы увидела, как вы вошли.

Он пожимает плечами, прежде чем подмигивает, а его губы растягиваются в дьявольской ухмылке.

— Вошли через задний ход.

Я сжимаю челюсть, закрываю глаза и пытаюсь не поддаваться его дьявольскому обаянию.

— Задний ход? — Я визжу. — Что, черт возьми, с вами не так? Кто так делает?

Он хмурит брови, когда ногой начинает играть на басу, колено медленно покачивается, а глаза по-прежнему прикованы ко мне.

— В чем дело, Шейн? — Спрашивает он, когда я вижу, как мягко колышется его член сквозь серые треники, когда его колено подпрыгивает.

Мой взгляд опускается вниз по его телу, я быстро становлюсь загипнотизированной этим зрелищем и внутренне ненавижу себя за то, что мое влечение к нему так чертовски очевидно. И черт возьми, я совсем забыла, насколько я была без ума от этого парня на барабанах. Может быть, дело в том, что он бьет по ним с такой решимостью, что я чувствую вибрации прямо в своем теле… или, может быть, дело просто в его члене.

Даже не осознавая этого, я придвигаюсь к нему ближе.

— Я, ммм… Роман, — говорю я, совершенно сбиваясь с толку и пытаясь вспомнить, какого черта я так разозлилась на них. Ну знаете, помимо всей этой истории с пытками. — Он должен был тренировать меня прошлой ночью. Мне нужно знать, как защитить себя.

Леви проводит языком по своим полным губам, когда его взгляд опускается вниз по моему телу, наблюдая за тем, как я реагирую на него.

— Он не упомянул об этом, — объясняет он. — Прошлая ночь была нашим последним шансом на свободу. Наш отпуск от отца заканчивался. Нужно было использовать это время с толком.

Я скрещиваю руки на груди и с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— И вы использовали? — Бормочу я, мой голос едва слышен из-за барабанной дроби Леви, которая становится быстрее, громче и более беспорядочной, басы вибрируют прямо у меня в груди.

— А ты как думаешь? — бормочет он, в его глазах разгорается желание. — Разве я когда-нибудь упускал возможность?

К черту все. Почему я снова его ненавижу?

Я подхожу еще ближе, обхожу его площадку, провожу пальцами по прохладным барабанам, задерживая дыхание, когда палочки опускаются рядом с моими пальцами, с силой отскакивая от барабана. Жар заливает меня, и я знаю, что ни за что на свете не смогу устоять перед ним.

— Что ты делаешь? — осторожно спрашивает он, видя то же желание в моих глазах. Он качает головой, слишком хорошо понимая, к чему это ведет, но, в отличие от меня, у него хватает самообладания, чтобы сдерживаться, хотя я и не думаю, что он хочет этого. — Не надо, Шейн. Ты этого не хочешь.

— О, но я хочу, — мурлычу я, позволяя своим пальцам опуститься к центру груди и медленно провожу между грудью, раздвигая шелковый материал моего халата. Он спадает с моего плеча, и легкий ветерок из маленького открытого окна касается моей кожи.

Я