— Вчера днем Саньку позвонили. При мне он разговаривать не стал, но я понял, что он договорился с кем-то о встрече. А вечером, после работы, разговаривал с этим типом, — Илья передал адвокату несколько фотографий. — Извините за качество. В темноте снимал, из окна… Что характерно, встречались они с обратной стороны «Друкаря», ну, где у нас свалка. Там есть черный ход, неохраняемый, вечно закрытый… Сашка, наверное, ключами разжился.

Фраерман впился взглядом в фотки… и вдруг азартно вскрикнул:

— Оба-на!

— Что? Знаете его?

— Пашку? Как не знать, если мы с ним вместе учились… неважно, где, — адвокат шумно выдохнул. — Неужели — он? Похоже на то… очень похоже…

— Он что, из… них? — осторожно спросил Илья.

— Из кого?

— Ну, с кем вы ведете борьбу.

Фраерман долго хохотал.

— «Ведем борьбу»… Ну, ты сказал! Это же надо так сказать!

— Ну, вам хоть пригодится эта информация?

— Золотой ты мой! Этот парень — один грязный, замазанный в говне майор. Ну, мы его прокачаем. А тебе единственное, что надо знать, это то, что ты стόишь денег, которые сейчас получишь.

На свет явилась тоненькая пачка долларов.

— За месяц, — сказал адвокат. — Сколько договаривались. Пересчитай.

Илья пересчитал. Все было правильно.

— Какие еще будут задания? — осведомился он.

— Будут, будут. Ты позвонишь вашей суке и скажешь… мобильничек-то доставай, не стесняйся…

— Я не стесняюсь. Кому звонить?

— Марине, кому. Пущай у нее крыша слегка поедет. Пусть поищет пять золотых на Поле Дураков.

— Что, прямо сейчас звонить?

— Сейчас, при мне. Послушать хочу. Документики я тебе позже передам, а пока ты ей скажешь следующее. У покойного Львовского, по твоим сведениям, есть брат, и ты выяснил, кто он такой…

Илья внимал, удивляясь тому, что ничто в этой жизни его уже не удивляет.

…Когда «барабашка» покинул машину, согреваемый теплом заработанных баксов, господин Фраерман преобразился. Исчезла вальяжность и барственная расслабленность, появилась выправка (это в машине-то!). Словно пружина в человеке высвободилась.

Заботы тенью легли на его лицо.

Звоня по телефону, он сел по стойке «смирно».

— Говорит сосед, — доложил он кому-то. — Похоже, посредник найден. Это Павел Смык, майор РУБОП. Да-да, тот самый. Думаю, надо что-то решать…

Как доехали до места, Марина запомнила смутно. Она даже не подозревала, что по Киевскому шоссе (где всего лишь три полосы движения!) можно ехать со скоростью 150. Оказалось, можно. Сильное, прямо скажем, ощущение. Похоже на то, которое она испытала, прыгнув однажды на парашюте с аэростата. Всё, как во сне; сбоку и снизу — пустота и бесконечность, потом тебя выталкивают из гондолы… в общем, просыпаешься уже на земле.

Так и здесь.

Очнулась она, только когда джип наконец остановился. Сидела теперь на капоте, нервно курила (пальцы мелко дрожали) и заморожено наблюдала за происходящим. В голове крутилась, зациклившись, одна картинка: дорога летит навстречу… ничего, кроме дороги… слева и справа шарахаются машины, мелькают на долю секунды, и нет их… и Павел — вцепившийся в руль, шипящий ругательства сквозь зубы, объятый нетерпением, словно огнем…

Чёртов Павел. Ну прямо тебе стрела, пущенная в цель. С отравленным наконечником.

А я? — подумала Марина. Почему я с ним? Из какого лука меня выпустили?

— …Час назад, — доносились до нее реплики. — Здесь дорога — вишь, изгибается как…

Гаишник и два милиционера из патрульно-постовой службы вяло объясняли Павлу, что произошло. Гаишник был бравый, одетый, как с иголочки. Городской. А менты — какие-то несвежие, помятые (судя во всему, местные). Один мент совсем еще молодой, второй пожилой.

— А он ломил-то как… На этой-то дуре… Тоже — «формула-один» ему…

— Да. Больше сотни — это точно…

— Во… Влил парень… порезвился…

— Спьяну-то чего не подурить…

— Короче!? — потребовал Павел.

— Короче, тут автобус, — сказал гаишник. — Двести шестьдесят восьмой. Как раз от остановки отъехал… Он — влево, на встречную. Ну и… улетел, конечно, с трассы.

Пострадавший «КАМАЗ» застрял на склоне, поднимающемся вверх, — метрах в тридцати от дороги. Мордой в кустарник. Хорошо — не в дерево, повезло маньяку… А может, это и плохо: ибо, как говорил один стратег — нет человека, нет проблемы…

Машина ДПС и милицейский «козел» стояли на противоположной обочине. Марина заставила себя оторваться от джипа и пойти к ним: решила присоединиться к компании.

Павел тем временем сходил к «КАМАЗу», побродил по лесополосе, осмотрелся. Вернувшись, зло бросил:

— А следы — вы потоптали?

— Да чего тут следы, — возмутился старый милиционер, имевший чин прапорщика. — Я тебе и так скажу — он через ольховник, вон, продрался на тропинку, что к остановке ведет…

— Это почему так точно, дед? — спросил Павел недоверчиво.

— Глаз охотника? — встряла Марина.

Прапорщик, названный «дедом», не принял шутки:

— Не. С автобуса видели.

— И по проселку — в муравейник, — подытожил молодой (он был в чине сержанта).

— Куда? — не понял Павел.

— Ну, туда — в садоводства. Теперь хрен его возьмешь. Там… это… сам черт ногу сломит.

Павел сделал несколько шагов, мрачно озираясь, и злобно сказал — непонятно кому:

— Да что ты говоришь?!

— Вертушка! Наша! — вдруг начал показывать пальцем гаишник, — обрадовался, точно как ребенок яркой игрушке.

Вертолет и вправду с ревом выскочил из-за леса — завис, выискивая, куда сесть. Желто-синий, с надписью «ГИБДД».

Марина с удовольствием понаблюдала бы за посадкой, если б не мобильник. До чего ж не вовремя…

— До чего ж ты не вовремя! — прокричала она в трубку вместо «здрасьте». — Подожди, я отойду!

Звонил Илья. Она отбежала в сторону, и только там спросила:

— Ну, чего?

— Нет, если тебе не интересно, я могу и в другой раз позвонить, — обиделся коллега. — Или вообще не звонить.

— Да ладно тебе, тонкокожий.

— Извинения приняты. Я тут встречался с одним «другом»… ну, ты понимаешь…

— Понимаю.

— Из убойного отдела Главка. Это насчет моего цикла, ну, про исчезновение иномарок с водителями. И он вдруг мне выдает… ты только не падай. Крепко держишься?