Для бывших посетителей «Каверн» (и миллионов тех, кто знаком с ним понаслышке) не требуется никакого стихотворения в прозе, чтобы воссоздать в воображении все его райские прелести: санитарно-пожарный кошмар невентилируемого подвала, набитого постоянно курящими посетителями и опутанного ненадежной проводкой в отсутствие какой-либо системы тушения и даже аварийного выхода; мужской туалет, где, стоя на доске, ты балансировал над вечным зловонным озером; женский туалет, где дерзкие крысы иногда восседали сверху распахивающихся дверей; постоянный снегопад из хлопьев отколупывающейся с потолка белой клеевой краски, известных как «пещерная перхоть»; энергию и эйфорию, которая — по контрасту с Гамбургом — не подпитывалась ничем крепче кофе и кока-колы; жар тел, поднимавшийся на восемнадцать ступенек и выходивший наружу на Мэтью-стрит облаками пара; коктейль из запахов пота, плесени, сырной кожуры, гниющих овощей, мышиного помета и дезинфицирующих средств, который пропитывал одежду так, что ей после этого не могла помочь никакая химчистка.

«Бывало, едешь в автобусе, и в самом конце салона две девушки, — вспоминает Фрида Келли. — И сразу понятно, что едут из „Каверн“».

Сама Фрида предпочитала полуденные сессии Beatles по понедельникам, средам и пятницам, когда было не так людно, атмосфера была более расслабленной, а среди посетителей заметно преобладал женский пол. Группа играла два сета: с двенадцати до часу и с часа пятнадцати до двух пятнадцати. «Я специально подгадывала свой обед, чтобы попасть на второй сет. Кто-то из них мог опоздать — как правило, Джордж, — поэтому первый сет длился меньше часа. А ко второму они уже как следует разогревались».

Центральный туннель, в котором стояла сцена, был настолько узким, что даже на своих деревянных мини-стульчиках девушки умещались только по семь в ряд, из-за чего напоминали детсадовскую группу, только с начесами и подведенными глазами. Каждой было отведено свое место, или «точка», поэтому все устраивались почти без толкотни и ругани. Для своих кумиров сидевшие впереди наводили идеальный лоск: разряжались в самое лучшее и прибывали на концерт, только-только вымыв голову, с пучками бигудей, которые снимались лишь за секунды перед выходом группы.

«Точкой» Фриды Келли было стоячее место у левой стены, лицом к выходу из крошечной подсобки, где группы переодевались и настраивались и откуда Боб Вулер делал свои знаменитые рифмованные объявления («Приветствую всех пещерных жителей! Добро пожаловать в лучшую из подземных обителей!») и во время перерывов ставил пластинки из личной коллекции. «Получалось, что нужно было провести час на ногах, но меня это никогда не беспокоило. Каждый раз было ощущение, что пролетело минут пять, не больше».

Фрида, чья жизнь потом была тесно переплетена с Beatles, вспоминает о тех днях как о времени наибольшей видимой близости между Полом с Джоном. «Пока они играли, казалось, будто они читают мысли друг друга. Одному только стоило сыграть ноту, или сказать слово, или просто кивнуть, и другой уже знал, что от него требуется. Джон, разумеется, ничего не видел, но очков на сцене никогда не носил. Если кто-то совал ему записку с просьбой, он бы все равно не смог ее прочитать, поэтому записка переходила к Полу».

Многие из девушек сидели или стояли так близко, что им не требовалось выкрикивать или даже поднимать голос, чтобы заказать песню. Пол до сих пор вспоминает парочку по имени Крис и Вэл, которые с сильным ливерпульским прононсом всегда просили одну и ту же вещь Coasters. «Спой „Searchin“, Пол», — тихим дуэтом умоляли они, растягивая название так, что получалось «sea-urchin».

Джим Маккартни впервые узнал о концертах в «Каверн», найдя вымокшие от пота рубашки Пола — их пришлось отжимать над кухонной раковиной. Контора Джима при хлопковой бирже была всего в нескольких минутах ходьбы от Мэтью-стрит, и при первой же возможности он заскочил в клуб во время собственного обеда. Однако толпа перед сценой была слишком плотной, и он так и не смог привлечь внимания сына.

Тетя Мими видела Beatles в «Каверн» всего лишь раз, после чего поклялась, что ноги ее больше не будет в этом месте. Напротив, Джим, работавший всего в нескольких кварталах, часто заходил туда в обеденное время. Если вечером он собирался готовить на Фортлин-роуд, 20, то оставлял Полу купленные в обед отбивные или фунт сосисок, чтобы тот отнес их домой после концерта и положил в холодильник.

Оказалось, что Репербан не закрыт для Beatles навсегда. Ангажемент в клубе «Топ Тен» оставался в силе — при условии что им удалось бы как-нибудь избавиться от годового запрета на въезд, наложенного на Пола и Пита Беста после инцидента с «поджогом» в «Бэмби кино». Чтобы решить эту проблему, Пол от имени себя и Пита Беста сочинил покаянное письмо в западногерманский МИД. Несмотря на обычную для Пола грамотность и убедительность, оно содержало довольно серьезное приукрашивание фактов (отрицание всякого употребления алкоголя), а его главной целью было доказать, что их глупую, но безвредную шалость мстительный Бруно Кошмидер представил в совершенно искаженном свете:

Соответствующие ходатайства также были представлены в Гамбурге владельцем «Топ Тен» Петером Экхорном, а в Ливерпуле, через западногерманское консульство, — Алланом Уильямсом. В результате запрет на въезд Пола и Пита был снят с условием обещания хорошего поведения в дальнейшем и возмещения Экхорном стоимости авиабилетов, по которым их отправили домой. 1 апреля 1961 года Beatles начали свою 13-недельную вахту в клубе «Топ Тен», в ходе которой им также пришлось аккомпанировать «домашнему» солисту клуба Тони Шеридану.

Этот момент идеально подошел бы для того, чтобы без взаимных претензий и неловкости передать обязанности бас-гитариста Полу. Стю Сатклифф крайне устал от своего инструмента, овладеть которым в совершенстве ему все равно было не суждено, и собирался посвятить время своему истинному призванию. Он планировал вернуться в Ливерпульский колледж искусств, где подавал такие большие надежды, пока Джон не втянул его в рок-н-ролл. Ему предстояло завершить прерванные занятия, после чего можно было начать получать преподавательскую степень — учитывая его блестящие студенческие достижения, она ему была практически гарантирована.

Однако в последний момент колледж отказался зачислить его на преподавательский курс. Хотя никакого официального разъяснения не поступило, ему, видимо, не простили пропажу купленной студенческим профсоюзом аппаратуры, которую Quarrymen увели из коллежда еще в 1959 году. В итоге Стю и его увесистый бас Hofner President остались в составе Beatles, а Пол продолжил выполнять свою довольно неуместную, более приличествующую скиффлу, роль третьего гитариста. Но это продолжалось недолго. Красная Rosetti Solid 7, отслужившая на своем веку и обычной гитарой, и басом, теперь уже почти разваливалась и не окупила бы затрат на ремонт. В результате был проведен ритуал, который более поздние группы включали в программу своего шоу: Пол с помощью Джона, Джорджа и Пита просто разбили гитару на куски. Следом за этим он пересел за рояль, стоявший на клубной сцене, и использовал басовые клавиши для ритмических партий, с которыми не мог справиться Стю.