Иван Федорович потер рубец шрама.

— Сам не могу сказать. Запрошлый год белковать пошел. Туда дошел честь честью, а обратно, как отшибло. Я туда, я сюда… Даже в сторону какую идти и то боюсь решиться. Считай, с неделю в зимовьюшке пролежал.

— Чуть с ума не спятила я тогда. Пропал мужик, и все. Не хозяин ли, думаю, подрал… — снова вставила жена.

— Вспомнил?

— Вспомнил. А как счас на неделю залягу, ежели что? Что ж вы, стоять вокруг будете? Конфуз сплошной получится. Обман… — Иван Федорович стукнул кулаком по столу.

— Ты больно значения не придавай, раз такое дело, — поднялся с места дядя Леня. — Что же ты думаешь, мы без тебя не пройдем? Карта есть, потом этот самый… маршрут. Все обозначено… Ты мне скажи — за перевалом бывал когда? Где база геологов… Старая…

— Бывал… Обозначено, говоришь? Могут по карте, если что?

— Запросто. А те места хорошо знаешь?

— Какие? Те-то? А чего ж. Только я тебе скажу: карта она картой, а как не в тот распадок загуляешь — все тебе. То же, а не то. Вот за что опасаюсь.

— Ты людей-то не пугай…

— Даже песни стал забывать. Помню, помню, а потом забуду. Отозвалась она мне, лесина проклятая. Гляжу — падает, а бежать не могу. Отнялись ноги, и все тут. Ну и хлестануло… Сначала радовался, что живой, потом — что с глазом остался. А теперь, кроме злости на нее, ничего нет.

— Я похоронила его было тогда-то. Плакать устала, — пожаловалась хозяйка дяде Лене. — А он, гляди-ка ты… Он у меня еще хоть куда.

— Ладно, Федорович. Пойду я. За порох спасибо, не надеялся уже раздобыть по этому времени.

— Об чем разговор…

— Да ты не майся, оклемаешься. Ты вспоминай его наперед весь… путь-то. Рассказывай кому. Хоть и мне. Другой, пятый раз расскажешь — потом и захочешь, не забудешь.

— Думаешь?

— Точно тебе говорю. А то начальнику загодя расскажи, он на карту запишет, что помнишь. И забывай себе…

— Стыдно как-то…

— Стыдно будет, если забуримся не туда. Ладно, пошел я…

Иван Федорович даже головы не повернул на стук закрывшейся двери.

На фотографиях — разбитая рация, охотничий нож, рядом линейка, разорванная карта, рассыпанные на бревенчатом полу образцы пород и лежащий ничком в неестественной позе человек.

Высокий седой мужчина быстро просматривал фотографии и передавал их следователю. Тот рассматривал дотошнее, хмурился.

— Слишком много следов, — сказал он наконец.

— Другой бы радовался, — сказал седой и посмотрел на третьего собеседника в майорских погонах, очевидно, хозяина кабинета. — Объясняй. Да не мне, ты ему объясни. Эта, что ль, карта?

Втроем они склонились над картой. Майор карандашом показал:

— Вот здесь была их база… Второй год пустует… Слышали про наше месторождение? Вот его они и заканчивали тогда. А тут и золотишко подвернулось. И неплохое. В долине вот этой речки, — майор снова показал на карте, — был найден очень крупный самородок. Можно сказать — уникальный. Ну, радировали они в управление. Там обещали, как распогодится, выслать вертолет. А на другой день начальник партии был найден убитым… Кроме самородка украдена крупная сумма денег, оружие…

— Все знали о самородке? — спросил седой.

— Все. А исчез из отряда только один. Вот он… — майор достал из папки еще одну пачку фотографий, отыскал нужные, протянул собеседникам. — Иван Козырев.

— Козырев… Козырев?.. Что-то помнится, — пробормотал следователь.

— «Козырь»! — сказал седой. — Проходил несколько лет назад по делу хищения золота на старом прииске. Определили мы его тогда как фигуру незначительную. Считалось, что главные ушли.

— Вспоминаю…

— После освобождения держался честь честью, жалоб не было. Думали, бросил он свои прежние делишки. А он не выдержал. Больно куш солидный подвернулся…

— Труп его мы обнаружили быстро, — продолжал майор, — и ничего кроме, к сожалению. Ни золота, ни денег, ни оружия. Ни следов…

Он закашлялся, поднялся из-за стола и, зябко ежась под накинутой на плечи шинелью, прошелся по кабинету. Приложил руки к боку топившейся печи, оглянулся на собеседников.

— В прятки он не играл. На месте убийства начальника партии найдены и следы, и отпечатки его пальцев во множестве. Нож тоже Козырева. Словно нарочно старался.

— Да, следов слишком… Хотя, если он собирался бежать, то заметать их смысла и времени у него не было, — неуверенно предположил следователь и оглянулся на седого.

— Чтобы выйти с тамошних мест до ближайшего жилья, надо недели две, — сказал тот. — И то, если великолепно ориентируешься в тайге. Так я говорю, Юрий Викторович?

— Так, товарищ подполковник.

— А Козырев — это установлено точно — в этих местах впервые. Да и не таежник он вовсе. Совершенно непонятно, на что надеялся.

— Как он был убит? — спросил следователь у майора.

— Медэксперт не отрицает возможности убийства. Но случай сложный. Мог и сам разбиться. Труп лежал под обрывом. Выше была осыпь.

— Но тогда сразу возникает вопрос, где похищенное? — возразил подполковник. — Это, если разбился…

— Значит, все-таки сообщники?

— И в том, и в другом случае — значит, — уверенно сказал майор. — Куда-то да исчезло краденое! Не один он был.

— Какие были версии насчет сообщников? — спросил следователь.

— Версии без улик, сами понимаете… Почему мы вас и потревожили. Выход колонны можно считать своеобразным катализатором, что ли. Во-первых, возможность без риска добраться до места…

— А во-вторых, — перебил его подполковник, — надо спешить. Через год, полгода там все вверх ногами перевернут. Тысячи людей понаедут. Ищи тогда… Кто, говорите, идет с колонной?

Майор протянул фотографии:

— Все трое были тогда в отряде. Все трое сами попросились в колонну.

— За полтора года это, пожалуй, единственная возможность поставить все на свои места, — согласился подполковник. — будем считать вашу просьбу о помощи вполне своевременной.

— Где же все-таки главное наше действующее лицо? — не выдержал майор. — Когда прибудет? Колонна вот-вот двинется в путь.

— Главный? А он уже несколько дней здесь. На работу устраивается. Сразу после вашего звонка и прибыл.

— Понятно… — Майор сел на свое место за столом и стал собирать раскиданные фотографии. — Начальника партии предупредите.

Подполковник кивнул в знак согласия.

Анна, уже одетая, стояла у зеркала. Прикинула прямо на полушубок яркое нарядное платье, поглядела, подумала и положила его в чемодан, стоящий на столе. Заодно уж взяла из шкафа свои праздничные туфли, завернула их и тоже стала устраивать в чемодане. Сдвинула в сторону белье и на самом дне чемодана нечаянно приоткрыла пистолет. Завернула и его в тряпицу, закрыла чемодан, оглядела с тоской свою маленькую уютную комнатку. Потом взяла чемодан, потушила свет и в полумраке брезжевшего утреннего света вышла. Щелкнул ключ в замке, и в