Он поразил меня своим умением и знанием, а главное, удивительным, чутким отношением к людям. Видел смысл своей жизни в помощи другим, в бескорыстном служении простому человеку. Я проникся к нему глубоким уважением. Он оказался фельдшером, который скрывал своё медицинское образование, чтобы помогать людям. В ту пору большинство людей было забито, сознание тёмное, в каком-то смысле даже дикое. Врачей не жаловали, бывали случаи и побивали их, даже насмерть, предпочитая обращаться к местным целителям, как делали испокон веков их предки. Вот с тех пор, в память об этом сильном, мужественном человеке, я и называю себя фельдшером.

***

Москва. 26 января 1942 г.

«В течение ночи на 26 января наши войска продолжали вести активные боевые действия против немецко-фашистских войск».

«Партизанский отряд тов. Т., действующий в одном из районов, захваченных немцами, атаковал немецкую автоколонну, двигавшуюся к фронту. Взорваны грузовики с боеприпасами и уничтожены до 150 гитлеровцев».

— Старший лейтенант госбезопасности Берестов для дальнейшего прохождения службы прибыл.

— Проходи, Алексей, проходи, — Тихоходов шёл навстречу. Крепко пожал руку старшему лейтенанту, — тяжело там пришлось?

— Нам не привыкать, Иван Сергеевич.

— Это верно. Ну, садись, — Тихоходов предложил сесть за стол напротив себя, — поговорим.

Когда Берестов занял предложенное ему место, начальник продолжил.

— Артюхов твой заговорил.

— Он не мой, товарищ майор.

— Твой, твой, — убеждённо сказал Иван Сергеевич, — много интересного нам поведал этот «Хозяин». Кстати, Горохов тоже хорошо поработал, достаточно материала на группу собрал. Да только Артюхов не дался, не попался в сети. Так и остался для него вне подозрения, хоть и подобрался Горохов к нему близко. Но теперь, благодаря твоей работе, всё сошлось. Выявлен окончательно весь круг лиц, причастных к преступлениям. Действовали они с размахом, всю область опутали. К сожалению, добраться до некоторых мы пока не можем. Одни служат в открытую немцам, следы других затерялись. Поговорим с тобой лучше о некоторых деталях твоего дела. С твоим отчётом я ознакомился. Тебя, например, интересует вопрос, почему подручный Артюхова предпочёл отравиться?

— Никита Чепец?

— Да

— Интересует, товарищ майор. Думал об этом.

— Я тебе отвечу. У него семья была в заложниках. Если бы он заговорил, то она оказалась бы в концлагере. Выбора ему, как видишь, не оставили. Поэтому он не собирался с нами сотрудничать. Попросил время якобы на размышления, чтобы дать Артюхову время найти способ передать ему яд. Он и нашёл, в соломе новой спрятал. Даже у таких как Чепец есть чувства и благородство. Да, нет ничего однозначного, — подытожил Тихоходов.

— А ведь я был уверен, что смог его склонить к сотрудничеству с нами. Хороший актёр!

— Загнанному в угол человеку, Алёша, нечего терять, кроме своей жизни.

— Иван Сергеевич, а почему Артюхова никто не заметил или не обратил внимание на его присутствие вблизи сарая?

— А вот это психологический фокус, который Артюхов верно рассчитал. Все привыкли, что он в своих заботах о них, то есть о партизанах, везде снуёт, везде появляется. И только твой товарищ, который его недолюбливал, пыль, напускаемую Артюховым, проигнорировал. У твоего товарища очень стойкие убеждения.

— Тогда возникает другой вопрос, почему сам Артюхов не попытался устранить верхушку отряда, ведь он был лично знаком с Руденко?

— Он пытался, да не раз! — тут Тихоходов даже позволил себе улыбнуться, но как-то загадочно, — понимаешь, со слов Артюхова выходила какая-то чертовщина. То Руденко чай случайно прольёт, то вызовут его в самый неподходящий момент, то Чепец с дедом промахнулся. В общем, все усилия впустую. По неволе поверишь в потустороннее.

— Знаете, Иван Сергеевич, вроде и дело сделано, а ощущение, что вопросов больше, чем ответов.

— Век живи, век учись, Алексей! Жизнь не прямая линия, где всё ясно и понятно. По моему опыту, жизнь — это хитрый клубок сплетений человеческих судеб, порой настолько тугой, чтобы хоть как-то в нём разобраться требуется терпение и большой жизненный опыт. Но это дело наживное. В общем, захочешь ознакомиться с делом, устрою. Там много чего интересного и поучительного. Со своей стороны, настоятельно рекомендую его изучить. Пойдём дальше, — Тихоходов взял небольшую паузу, закурил, потом продолжил, — отдельная тебе благодарность от штаба фронта за Балька. Качественно сработано. Звонили недавно, интересовались тобой.

— В этом не только моя заслуга, товарищ майор. В одиночку я бы ничего не смог сделать.

— Список людей, принимавших участие в операции, составь, я подпишу.

— Спасибо, Иван Сергеевич.

— Теперь Эрих, как его…

— Рейнберг, — подсказал Алексей.

— Точно, Рейнберг, — повторил майор, — тоже оказался далеко не простым. Он тебе многое не рассказал, и от нас пытался скрыть. В общем, сидит, ещё вспоминает. С ним можно перспективно поработать.

— Я ему при нашей первой встрече советовал начать всё вспоминать, — полушутя сказал старший лейтенант.

— Выходит, правильный совет он уже получил. Вот и говорю, та ещё штучка этот Рейнберг.

Тихоходов курил. Задумался, взгляд ненадолго упёрся в стол. Это был верный признак серьёзности предстоящего разговора.

— Трофеи, Алексей, ты собрал знатные, — приступил к делу майор, — поэтому у некоторых сложилось мнение, что ты у нас главный специалист по партизанам.

— Так уж и главный, — улыбнулся своей открытой улыбкой Берестов.

— Новое задание для тебя есть, — не спеша, давая возможность Алексею вникнуть глубже в свои слова, начал говорить начальник, — через три дня ты должен быть в распоряжении начальника особого отдела N-ской армии Брянского фронта…

Беседа у Тихоходова затянулась до глубокой ночи. Домой Алексей попал уже ближе к утру. Тихо вошёл в коридор, стараясь не шуметь. Знал, матери скоро вставать, а сестра, наверное, в госпитале.

Но тут дверь из спальни открылась, и на пороге комнаты появилась сестра. Она бросилась на шею брата.

— Алёшка, живой, как давно я тебя не видела!

Она обнимала брата и не могла остановиться, целовала его. Вскоре к ней присоединилась и мать.

— Отец как? — спросил Алексей, — пишет?

— Пишет, Алёшка. Всё тобой интересуется, — ответила сестра, ставя чайник на горелку.

Берестов выложил на стол продукты из рюкзака.

— О, да ты богач! — удивилась сестра.

Они проговорили несколько часов. Разве от сестры скроешь сердечные дела. Когда её подозрения оказались небеспочвенны, она тут же вцепилась в брата мёртвой хваткой и потребовала без промедления и утайки всё рассказать. Алексей подчинился.

— Алёшка, братик, ты так сестру любишь, что и невесту нашёл с таким же именем. Как ты будешь к нам обращаться, когда мы будем вместе? — и довольная рассмеялась.

— Будете обе отзываться, мне так приятнее будет вдвойне.

— Она ещё и врач! Ох, Алёшка, нет у тебя фантазии, — и стала смеяться.

— Ну ты пока не врач, ещё учишься, — сказал сестре Алексей.

— Я буду, не