— А если это не люди Мишки Япончика? — Вера заметно вздрогнула. — Если за мной следит убийца? Что тогда?

— Вам не стоит расстраивать себя, думая таким образом! Ну согласитесь: вас обожает весь город. Зачем кому-то вас убивать? — Харитонов пытался говорить убедительно, но в застывшей фигуре на углу действительно было что-то страшное. Актриса с силой сжала его руку.

— Я не знаю. Мне снятся плохие сны. Каждую ночь. Как будто предчувствие. Мне хочется отсюда бежать. Ночью все абсолютно понятно, логично и четко. Но я просыпаюсь утром — и все выскальзывает из головы… — Вера говорила быстро, но слова ее зловеще звучали в окружающей тьме. Так зловеще, что Харитонов поневоле вздрогнул.

— Это все нервы. Вы слишком много выступаете. И устаете от этого. Вам надо прийти в себя, отдохнуть…

— Возможно… — Актриса пожала плечами. — Но остановиться я уже не могу. Я живу, когда я на сцене. Это единственная настоящая для меня жизнь…

— Ложитесь спать, — Харитонов снова поцеловал ее руку, — вы устали, вы нервничаете. Вам нужно выспаться. Хорошо отдохнуть. Завтра в утреннем свете все покажется не таким мрачным.

— Вы правы, — Холодная через силу выдавила улыбку, — это все ужасный собор в темноте. Я просто не могу на него смотреть.

Харитонов подвел ее до самой парадной, отворил дверь. Было слышно, как застучали, зацокали острые каблучки актрисы по мраморным ступенькам. Нахмурившись, Дмитрий пристально смотрел ей вслед.

Когда Харитонов отошел от дома Попудова, он бросил взгляд на угол, где стоял соглядатай. Но там никого не было — человек либо спрятался за дом, либо вовсе исчез. Похоже, он действительно следил за Верой Холодной.

Зал взорвался аплодисментами, и даже когда на сцене появились другие артисты, публика все еще продолжала аплодировать, поднявшись из-за столиков. Однако пребывая в восторге от блестящего выступления звезды, бывшие в зале казино люди все-таки умудрялись бросать осторожные взгляды на столик, стоявший возле самой сцены, где в одиночестве сидел черноволосый молодой человек с несколько раскосыми глазами. За ним стояли два охранника. На соседнем стуле лежали его котелок и трость с дорогим набалдашником из слоновой кости.

До выступления Холодной на столике возвышался огромный букет алых роз, завернутый в золотистую кружевную бумагу. И даже тем, кто не разбирался в цветах, было ясно, что стоил подобный букет целое состояние.

Когда артистка закончила петь, один из охранников, стоящих за столиком молодого человека, по едва уловимому его жесту выскочил на сцену, чтобы преподнести ей цветы. Их было очень много, однако этот букет заметно выделялся среди всех.

Молодой человек был погружен в свои мысли. На сцене уже началось другое выступление, но он не обращал на него никакого внимания, неподвижно уставясь в одну точку.

Он даже не заметил, как на столик упала легкая тень, и прямо перед ним выросла фигура артистки. При появлении Веры так близко у застывших охранников округлились глаза, но сделать ничего они не успели.

— Почему вы все время ходите за мной? — Резкий голос вырвал молодого человека из оцепенения. Подняв голову и увидев, кто стоит перед ним, он вскочил так резко, что едва не опрокинул стул.

— Мадам, я… — Он явно был так растерян, что охранники, стоящие сзади, даже переглянулись.

— Почему вы ходите за мной? — повторила артистка, нахмурившись и сжав кулаки.

— Я не ходил. Вам привиделось, — молодой человек попытался улыбнуться, но у него не получилось.

— Кто все время стоит у моего дома, ваши люди? Отвечайте!

— Ну… да. Мои люди.

— Зачем? — Голос Холодной дрожал от гнева, и не заметить этого было нельзя. Лицо молодого человека вытянулось.

— Это охрана. Я буду вас хранить.

— Что вы будете делать? — не поняла Вера.

— Я же сказал: хранить. Время смутное. Как бы чего не вышло.

— От чего вы будете меня охранять?

— Да найдется от чего.

— Я вас просила об этом? Зачем вы навязываетесь? Что вам нужно?

— Навязывают шнурки, мадам. То есть развязывают. А здесь это… не тот фасон.

— Зачем вы это делаете? Вам больше нечем заняться, кроме как следить за моим домом?

— Я же сказал. Я не слежу.

— Это одно и то же. Ваши люди меня раздражают. Уберите их немедленно! Я не просила меня охранять.

— А как живот вам подрежут из-за ваших брюликов, это не будет за вас раздражать? — Молодой человек, похоже, справился с волнением и заговорил с усмешкой: — То вы ходите разряженная, как цыпа, а тут устроили хипиш, шо за здрасьте! Вот кишки вам выпустят — как промеж глаз проскочат, будет вам хипиш на ровном месте! Так шо скажите спасибо, шо Миша вас охраняет. А то позвали вас всю в брюликах, а охранять за как? Гусь этот скворчатый, швицер за полфраера, шо за вас до пролетки возит, он должен был за охрану позаботиться! — В голосе его зазвучала злость. — А он здрасьте — даже шнурки не погладил! Так шо не надрывайте нервы, бо простудитесь. И сделайте мине ша за моих людей, шо вас под домом пасут. Поверьте, им жисть не сахар торчать как пень посреди оглобли под этим вашим доходным домом, шоб вас за камушки не порезали! И не скворчите на меня зубами, бо до юшки сотрутся — как петь тогда будете?

С этими нахальными словами молодой человек, явно сдерживая бешенство, отвесил звезде шутовской поклон и удалился в сопровождении охранников, которые боялись дышать от того, что стали невольными свидетелями столь неприятной сцены. Холодная же застыла на месте, дрожа в припадке гнева, вся белая от ярости, исказившей ее нежные черты.

— Ну как, поговорили? — Харитонов ждал ее в гримерной и по выражению лица сразу определил, чем закончился разговор.

— С ним невозможно разговаривать! Это шут какой-то! Он говорил на каком-то диком жаргоне — ни слова нельзя понять! — Артистка готова была заплакать от злости.

— А я вас предупреждал! Вы играете с огнем, Вера. Разозлите его — хуже будет! — Харитонов прекрасно понимал, что она не поймет его слова, но должен был так сказать.

Холодная не успела ответить. Дверь гримерной открылась, и на пороге возник улыбающийся Петр Инсаров.

— Что происходит, Вера? У вас ширятся знакомства в криминальном мире Одессы? О чем вы говорили с Мишкой Япончиком?

— Вот видите! — Харитонов развел руками. — Одесса — большая деревня. Вскоре ведь город будет о вас говорить.

— Я не разговариваю с бандитами! — отрезала артистка. — Я больше не могу выносить этого типа! Хоть бы избавил меня кто от него!

— Невозможно! — Инсаров откровенно смеялся. — В тюрьму его не посадишь, на дуэль не вызовешь. Так что вам, моя дорогая, придется потерпеть. Тем более, он не самый плохой вариант. Скоро Одессу ждут вещи похуже.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Харитонов.