Стук молотков отдавался в Черчилль Мэншн глухим низким эхом, тупой грохот стали об асфальт — этот звук заполнил тоннели и аллеи, просочился сквозь ворота и через площадь и донесся до того самого места, до лавочки, на которой сидел Балти. В момент, когда вибрация достигла его слуха, мало что оставалось от изначальной силы этого звука. Из строения вдалеке раздавалась музыка, тяжелые басы гремели в унисон с молотками. Он не прислушивался к этим звукам нарочно. Просто чувствовал, как в черепе постоянно отдает тупой болью, а солнце припекает голые руки. Татуировка со львом стерлась и постарела, от былой славы остался только тусклый призрак. За эти пятнадцать лет чернила успели впитаться, и Юнион Джек, обернутый вокруг короля саванны Стэмфорд Бридж, утратил четкость границ красных, белых и синих полосок. Кожа зарубцевалась, всосала рисунок. Вот уже две недели Балти пытался оправиться, попав под выплеск гнева МакДональда, синяки и переломы все еще заживали.

— Ты не против, если я посижу рядом с тобой чуть-чуть, сынок? — спросил тот человек у Балти.

Балти покачал головой. В последнюю пару дней этот старикан с тележкой появлялся тут в одно и то же время. Вначале Балти это раздражало, но он промолчал. Вокруг — свободный мир, и они живут в демократическом обществе. Одном из старейших на этой планете. С лучшим в мире правосудием и самыми прекрасными вооруженными силами, где люди имеют понятие чести и глубоко почитают приличия.

Джордж, как выяснилось, был не таким придурком, каким показался на первый взгляд. За пятьдесят, с мутными глазами Лабрадора, в измятой одежде. В это утро он был чисто выбрит. Именно на это занятие совсем забил Балти. Он обычно мог себе позволить не бриться не больше одного дня. Не зря потратил денежки на пластмассовые бритвы. Но в последние пару месяцев он забивал на то, чтобы побриться, по два, по три, по четыре дня. Лучший друг даже обвинил его в том, что тот превращается в хиппи, в длинноволосого дрочилу, которому необходима хорошая баня. Волосы тоже давно надо было постричь, они изрядно отросли. Он упал ниже некуда, дальше невозможно так потакать своей лени. Ладно, он скоро сходит к парикмахеру. Но четыре фунта — это четыре фунта, в трудные времена такими деньгами не бросаются.

Что и требовалось доказать. Ты перестаешь следовать собственным принципам. Все равно, это не имеет значения. Правда не имеет. Именно это ты и понимаешь. Если несколько месяцев подряд просидеть в жопе, то волей-неволей поменяешь свои взгляды. Матери-одиночки получают пизды от политиканов, политики орут, что те высасывают ресурсы из государства. И ты раздумываешь, есть ли капля правды в этой кампании официальной ненависти, и вот уже получается так, что ты на все это повелся, образ мышления из серии «Нет дыма без огня». И какая-нибудь малолетка пойдет на панель ради лишней десятки в неделю. Политики заставляют тебя думать так, как им нужно. Постоянно нападают на тебя и дают пизды. Они атакуют твой рассудок и долбят по башке, навязывая свои взгляды. Но это возвращает тебя в реальность. Заново открывает глаза.

Лечит от эгоизма. Эти мудилы из социальной службы, одни — никчемные люди, но преисполненные благих намерений, другие же — высокомерные отбросы общества, и ты не навешал им пиздюлей только потому, что тебе было нужно, чтобы они нажали кнопку на компьютере, и тогда ты получишь вовремя свой чек.

— Хороший денек, — сказал старик. — Чувствуешь, как припекает голову. Ничто не может сравниться с солнечным деньком. Легко понять, почему в старину в такие дни, как сегодня, ходили в церковь. По всему миру жили солнцепоклонники, ты знаешь, я не имею в виду тех парней и девчонок, которые валяются на солнце и пытаются стать чернокожими. Теперь мы смеемся над этими солнцепоклонниками, но на самом деле это вполне объяснимо. Без того шара из горящего газа не существовало бы этого мира. Ни фотосинтеза, ни энергии, ни жизни. Если бы солнце когда-нибудь выгорело, мы бы жили в мире без цветов. Подумай об этом. Просто задумайся на минутку, ладно? Мы бы долго не протянули. И только зародыши идей витают по Вселенной. В итоге, мы все исчезнем, и от нас останется только это. Энергия и идеи. Какие-то идеи мы называем хорошими, какие-то мы называем плохими. Приходится выбирать, вот и все. Делать свой выбор и получать по заслугам. Пожалуйста, подумай над тем, что я только что сказал.

Балти поднял голову, глаза помутнели. Он обливался потом, пот тек прямо по векам. Он бы не смог жить под солнцем. Джордж носил дешевые солнечные очки. Балти забил на то, чтобы тоже надеть очки. И так известно, что солнце висит над головой, он не собирался прожигать дыру в глазнице, чтобы доказать это. Нет нужды портить себе зрение. Он откинулся на спинку лавочки. Посвященное Миссис Такой-то, имя умершей женщины было срезано какими-то ребятишками безо всякого уважения к ее памяти.

Когда стоит такая погода, гораздо легче становится бездельничать. Зимой ты сидишь за закрытой дверью и не высовываешься, ежик, зарывшийся в листья. В ожидании лучших времен. Испытываешь собственное терпение. А теперь Балти все время шлялся по улице, по большей части по этому пеклу. Гораздо лучше было бы оказаться где-нибудь на пляже, как сказал старикан, но у нищих нет выбора. Надо брать то, что подвернется, и быть благодарным. Короче, какой смысл во всем этом, если в кармане все равно нет денег и ты не можешь пойти и позволить себе выпить? Он не хотел слышать всю эту слащавую лирику Джорджа про естество космоса, всю эту болтологию про красоты природы, про изумление этим чудом из чудес. Джордж живет на другой частоте. Вероятно, он даже не слышит грохота молотков. Балти даже не думал слать его на хуй, зачем, может, он болен на всю голову и его понесло. Просто с не меньшим удовольствием Балти посидел бы на солнце и без подобных лекций, сейчас налетит облако, и тогда этот придурок съебется.

— Так ты получил вчера свои денежки на скачках? — спросил он.

— Я проиграл десятку, — признался Джордж. — Я теряю по десятке в неделю. Это мое хобби, мне не жалко потерянных денег, зато я получил знания о том, как устроены скачки. Если бы я выиграл, то разбогател бы на пятьдесят фунтов. Тебе дается шанс, и это значит, что тебе всегда есть на что надеяться. Ставишь все на карту. Но если ничего из этого не получится, то я не буду расстроен. Я так же легко могу спустить эти деньги в пабе. Иначе же деньги мертвы. Ты пропьешь их в считанные минуты. А на скачках у тебя есть шанс отыграть хоть что-то.

Он поставил тележку вровень с лавочкой. Содержимое тележки задребезжало. Он достал свою трубку и жестянку, приготовил курево. Запах этого табака напомнил Балти МакДональда. Он бросил взгляд на тележку. Аккуратные, четко расставленные ячейки. По противоположной стороне площадки проехала патрульная машина, затем свернула к многоэтажкам. Грохот прекратился. С тех пор, как Балти остался безработным, он стал часто обращать внимание на полицейских. Как будто он вор. Честно говоря, он периодически подворовывал стереосистемы из автомобилей, но это исключительно потому, чтобы решить свои трудности, только тогда, когда у него не хватало наличных денег — воровство не входило в его привычки. Вскрывать машины — это детские шалости. Если решишь воровать, это надо делать правильно. Когда его действительно прижмет, тогда он не будет сидеть на заднице и размышлять о судьбах Англии и безропотно позволять валютной системе иметь себя во все дыры. Он соберется с силами, тщательно все распланирует и даст им достойный отпор. Сейчас на него смотрят с презрением. Ждут, что он будет раскаиваться, но на самом деле он не чувствовал себя виноватым, чувство вины навязывалось насильно, застряло костью в горле.