По поводу боларов мнение было единым: раз зеленючек до сих пор не видно даже на горизонте, значит, их здесь либо не было изначально, либо вымерли со временем. А может, кто и уничтожил этих детей природы. Трудно, конечно, было себе представить, что сентеги, которые считались лучшими врачами предыстории, станут проводить геноцид иных разумных, но мало ли на ком им вздумалось отыграться за свою изоляцию от остального мира? С другой стороны, их же решили уничтожить всем сообществом иных разумных? А значит, длинноногие птицы-звери и в самом деле могли сеять рознь и разжигать войны. Может, они совершенно деградировали после вселенской катастрофы, вот и согнали злость на летающих боларах.

К тому же не стоило забывать, что случаев резко негативного отношения к боларам хватало во все времена даже со стороны людей. То там, то здесь их то на дрова пытались оприходовать, то в рабство загоняли и заставляли заниматься переноской тяжеленных плит и мостовых опор, то вообще запрягли для буксировки первого Детища Древних.

Так рассуждали сборщики хвороста, бродя по рощице. Она была настолько мала, что в их диспуте и колдун участвовал, прислушиваясь и подавая иногда реплики.

Рионе не терпелось быстрей добраться до скудного пайка и расслабиться возле костра.

– Вот странно! – воскликнула она. – Ладно, что нет боларов, но почему нет никакой дичи? Ни кроликов, ни черепах, ни фазанов. С нашей стороны их полно, а здесь словно вымерли. Хоть бы змей каких зажарить на костерке…

– Ну, если змеи маленькие, то я был бы не против, – согласился Кремон. – Мясо у них вкусное. Главное, чтобы они только одним размером не пугали. Помню, у меня когда-то похаса пьенте уволок. Представляешь? На переправе…

Они дошли до южной оконечности рощицы. Кремон взобрался на обломок камня, пытаясь подальше охватить взглядом окрестности, постепенно погружавшиеся в сумерки. И почти сразу спрыгнул на землю.

– Каш! – прошипел он направлявшемуся к ним колдуну. – У нас гости! Сентеги!

Все трое присели за камнем и принялись наблюдать за событиями. В их сторону, выписывая несуразные зигзаги, мчался сентег. Его мощные длинные ноги с твердейшими когтями были босыми, зато все тело было увито многочисленными ремешками, затянуто парочкой ремней и обвешано разными подсумками, мешочками и набором колющего и режущего оружия. Плюс за спиной у него виднелась довольно объемная коробка, похожая на походный ранец. Подобные использовали воины пехоты в армии Баронства Радуги. Дополняло все это некое подобие шарфа – длиннющий кусок ткани, многократно обмотанный вокруг длинной и тощей птичьей шеи.

Зигзагами сентег бежал потому, что за ним, обжимая с двух сторон, гнались два соплеменника. И в руках у одного из них было довольно странное на вид оружие. Хотя некоторое сходство с литанрой у него имелось однозначно. Длиной около метра и, скорей всего, довольно тяжелое. Второй тоже, при ближайшем рассмотрении, оказался вооруженным для дальнего боя: в его руке, переходящей в крыло, было зажато подобие блестящего штопора. Что интересно, никто из сентегов при беге своими рудиментарными крыльями не пользовался для ускорения. Разве что для поддержки тела при поворотах и преодолении препятствий.

В остальном же различия только и заключались в расцветке шарфов.

Бежать, петляя, и бежать по прямой – разные вещи. Поэтому догонявшие довольно быстро сократили расстояние до беглеца, и тот, что со штопором, выпустил из своего оружия искорку ярко-синего цвета. И эта искорка, как убегающий ни метался, таки его настигла. Пострадавший сентег снизил скорость, крылья обвисли, и в его движениях появилась обреченность.

– Или яд, или нечто парализующее! – прокомментировал Кремон увиденное.

– У меня такое впечатление, что гонятся за беглым преступником, – заметил напарник.

Но, кажется, пара загонщиков не ставила целью пленение своего собрата. Второй вскинул ружье, и послышался громкий щелчок, словно после пуска стрелы из арбалета. Размытым пятном мелькнуло что-то белое, врезавшееся в грунт прямо под ногами беглеца. Гулкий удар вызвал не взрыв, а как бы вскипание почвы. Беглеца приподняло метра на два в воздух, смешало с песком и мелкими камнями, а потом все это обрушилось на землю. Вначале показалось, что беглец уже и не поднимется, даже его преследователи стали замедлять бег.

Но тот оказался жив и сравнительно цел. Словно феникс из пепла, он вырвался из тучи пыли и, вновь набирая скорость, устремился к роще. Правда, теперь он бежал вдвое медленней, прихрамывал на обе ноги и был несколько скособочен.

Вряд ли у него имелся шанс спрятаться в маленькой роще, но стремился он туда так, словно от этого зависела его жизнь.

Обладатель ружья сделал рывок, выбрал удобное место для стрельбы, замер на нем и выстрелил во второй раз. И как раз в тот момент, когда убегавший попытался с ходу вспрыгнуть на камень, чтобы, оттолкнувшись от него, оказаться в рощице. Светлое пятнышко заряда попало ему в нижнюю часть туловища, так сказать, в тазобедренный сустав. Удар получился страшный. Тело сентега бросило в сторону, несколько раз перевернуло в воздухе, и тот безвольной куклой врезался в крону дерева. А на землю, медленно планируя, посыпались перья.

– Отбегался, урод! – скорей каркнул, чем выкрикнул загонщик со штопором.

И ему точно таким же голосом вторил его товарищ:

– А жаль, что его не казнили! – И опуская ружье, шагнул вперед.

Говорили сентеги на всемирном языке вполне понятно, хотя и довольно специфически. Но тут уже ничего не поделаешь, иначе не позволяла птичья гортань. Гнались скорей всего и в самом деле за преступником, а значит, эти двое представляли некие силы правосудия. Ну и двигался стрелок так, что в любом случае заметит присевших за камнем людей. А нет хуже, чем прятаться в такой ситуации. Лучше уж сразу обозначить свое присутствие и показать свое миролюбие.

Что Кремон и сделал, встав во весь рост, приподняв руки вверх и стараясь говорить громко и торжественно:

– Приветствуем вас!

Загонщики замерли, и он доброжелательно добавил:

– Мы стали невольными свидетелями вашей погони за преступником. Мы не причиним вам зла…

На этом все парламентские переговоры с давно искомыми братьями по разуму оказались прерваны самым брутальным образом. Первая, а за ней сразу же вторая искорка слетели со штопора. И почти тут же второй сентег выстрелил из ружья. Ну разве что перед выстрелом прокаркал единственное слово, словно ругательство:

– Молтуны!

От искорок людей охранили обереги. Все-таки многие из них имели в себе защитные структуры самого широкого спектра, вот некоторые и сгодились. Против страшного и непонятного снаряда Кашад выставил щит. Удар получился настолько мощным, что от щита почти ничего не осталось, и колдун растерянно воскликнул:

– У меня сил самый мизер!

Это означало, что теперь вся надежда троицы на литанру. А ведь достать нож и метнуть было намного быстрей, чем изготовить это оружие Древних к стрельбе, а потом еще и попасть по двум движущимся мишеням. Однако ножи на дистанции тридцать – тридцать пять метров никак не могли повлиять на исход поединка. Знали бы, что перед ними заведомый враг, таились бы за камнем до последнего, а потом с близкого расстояния метнули по парочке ножей – и дело сделано.