Я задумался. Его слова вызвали в моей душе бурю воспоминаний. Я вспомнил не только Мостар, родной город моего отца – громоздящиеся друг над другом каменные дома, буйная зелень и река, названия которой я так и не смог припомнить, – но и настоящее имя отца, которое я совершенно позабыл и долгое время даже не думал о нем; оно вынырнуло вдруг из каких-то черных глубин моей души: Хаджиосман Джурич.

Я разложил его на отдельные кусочки. Потом произнес его вслух:

– Хаджиосман Джурич. Хаджиосман.

– Кто это? – заинтересовался Джолли.

– Мой отец, по-моему.

– Хаджи Осман? – И он так радостно улыбнулся, словно мы только что наткнулись на золотую жилу шириной с Техас. – Но, Мисафир… значит, ты, в конце концов, все-таки турок?

Полдень

Амарго

Территория Аризона, 1893 г.

Много лет прослужив в народной армии Санта Анна, отец Рея Руиса с раздражением обнаружил, что войны, в которых он принимал участие, весьма сильно сдвинули государственную границу к югу от его поместья. Говорившие по-английски офицеры разместились в знакомых с детства местах, которые он так любил, но уверяли его, что ему будет разрешено сохранить все, принадлежащее ему по закону. Убежденный в том, что Мексике неизбежно грозит передача прав на владение значительной частью своей территории, он все же остался жить в той республике, которая уже вызывала у него отвращение, а сына Рея воспитал с неизменным чувством verguenza, сохранявшимся еще долгое время и после того, как старик отправился на свидание с Богом. Десма встретилась с Реем, направляясь на запад, когда он торопливо перегонял остатки стада, принадлежавшего его семье и успевшего уменьшиться в десять раз, за пределы чирикахуанской территории, уже начинал сомневаться в правильности убеждений покойного отца. Мехико, разоренный войной, ощетинился зубцами и бойницами крепостных стен. И было не похоже, что он будет возвращен тем, кто совсем недавно сражался и погиб, защищая его. В общем, дальше Рей и Десма прошли вместе три сотни миль, и он обнаружил, что она хорошо знакома с pistoleros. Оказалось, что мужчины из ее семьи возглавляли партизанские отряды и устраивали засады по всей Македонии. Когда Рей стал рассказывать ей, что помнит, хотя и довольно смутно, как в детстве сидел за кухонным столом, а солдаты тем временем вспарывали штыками мешки с мукой, пытаясь найти его отца, который прятался в дымоходе, Десма сказала таким тоном, словно и сама тогда жила у них в доме: «Неужели твоя мать сумела затем приготовить им такое замечательное угощение, что они не заметили, что она ни одной кастрюли на огонь не ставила?»

Добравшись до Рио-Рохо, они закрепили за собой соседние участки земли и последующие семь лет жили бок о бок, притворяясь чужими людьми, но во всем поддерживая друг друга, а вокруг тем временем разрастался Амарго. Рей, всю жизнь привыкший снизу вверх смотреть на обутых в сапоги янки, наконец нашел способ, с помощью которого можно было, кажется, не только выровнять эти отношения, но и получить некую выгоду. Он создал себе репутацию самого надежного «водяного колдуна» и вскоре стал хорошо известен во всех шести округах. Затем он огородил ту часть ручья, что протекала по его земле, и стал брать налог с пастухов и путников, желавших подойти к воде, для чего устроил специальные проходы. Он прилежно крушил в себе любые ростки убеждений, свойственных его бабушке, что возделывание земли – это работа для слабаков. Незадолго до приезда Норы и Эммета, начавших довольно неумело устраиваться на новом месте, Руисы наконец поженились, и в Амарго их считали истинными столпами местной общины, ибо они совместно владели 320 акрами земли, через которые к тому же протекал ручей.

– Изрядный кусок вы отхватили, – несколько нервно, но осторожно заметил Эммет во время одного из самых первых, еще пробных, совместных ужинов. – По-моему, любой, кто сюда заявится, сразу захочет попробовать отнять его у вас, или я не прав?

– Неужели ты думаешь, что для меня это стало бы неожиданностью? К подобным вещам мой народ давно привык.

«Своим народом» Рей считал мексиканцев и индейцев кечуа. Но в зависимости от ситуации и повода для недовольства незаметные ранее ветви его генеалогического древа могли значительно расширяться, захватывая и других таких же страдальцев – индейцев навахо, пуэбло, явапаи, а иногда даже апачей, особенно когда целью их набегов являлся какой-нибудь «полудохлый» форт янки, разместившийся на берегу реки, а не бедная ферма, оставшаяся без отца и хозяина.

Рей сразу объяснил Норе и Эммету, как важно занять агрессивную позицию по отношению к чиновникам и различным канцелярским учреждениям, всегда следить за местонахождением тех или иных своих документов и всегда быть в состоянии подтвердить с помощью свидетелей и письменных свидетельств любой свой договор, любой товарообмен, любые взаимные услуги. Пожалуй, ничто не могло доставить Рею большего удовольствия, чем возможность поставить в неловкое положение налоговых инспекторов и завистливых соседей. Его организованность была безупречной, что вполне совпадало с вечным стремлением Десмы к порядку, причем стремление это касалось отнюдь не только домашнего хозяйства. Последние десять лет своей жизни она, например, отдала приведению в порядок каждого неухоженного клочка земли, непосредственно прилегавшего к границам ее фермы. Действовала она тайно. Но с каждым годом проезжая дорога рядом с ее ранчо невероятным образом становилась все менее извилистой; цветы на обочинах как бы случайно переставали быть дикими; а деревья постепенно приобретали одинаковую форму. В итоге стройные ряды аккуратных кипарисов выстроились вдоль довольно большого участка дороги вплоть до впадины возле южной развилки Рио-Рохо, где притулились хозяйственные постройки Руисов. В настоящее время, правда, эта река больше походила на жидкое болото, но отражавшийся в грязной жиже солнечный свет все же давал какую-то надежду на то, что там когда-нибудь снова заблестит чистая струящаяся вода.

Нора подошла к дому Десмы и обнаружила, что на переднем дворе никого нет, если не считать нескольких кур и Козочки, которая служила предметом особой гордости для всего Амарго и в настоящий момент с наслаждением принимала пылевую ванну. Козочка впервые появилась здесь бог знает в какие далекие времена, угодив в один из кроличьих силков, поставленных Реем. Тогда это было непонятное маленькое толстенькое существо с жесткой, как щетка, шерсткой на шее и с белой звездочкой на лбу. То, что это некая разновидность коз, было для жителей Амарго несомненно – но на этом согласие среди них и кончалось. Уж больно Козочка была мала, так что вряд ли могла служить источником дохода. И потом, никто так и не смог доказать, что это действительно коза, а, скажем, не овца. Десма, повинуясь собственной странной прихоти, выставила ее на окружной ярмарке, и Козочка завоевала абсолютную победу во всех возможных номинациях, собрав зевак чуть ли не со всей Территории, которые продолжали яростно спорить относительно ее происхождения, глядя, как она, жеманно перебирая копытцами, по пятам ходит за Реем. Появление ее фотографии в новостном бюллетене Общества охраны дикой природы вскоре привлекло в город какого-то важного представителя другого общества – общества Прескотта. Этот тип держался весьма высокомерно, язвительно заметил, что Козочка являет собой попытку самой обыкновенной мистификации, а в дальнейшем еще больше усугубил и без того негативное отношение к нему горожан, заявив, что единственный способ установить истину – это вскрыть «труп животного». В результате Рей так его избил, что он, по словам Десмы, «и самого Господа Бога не признал бы». Об этом неприятном инциденте «Страж Амарго» предпочел умолчать, зато «Горн Эш-Ривер» мусолил это событие несколько недель подряд.