К сожалению, у нас нет данных, чтобы судить о значении лабиринта в селе Измайлове. В одном мы должны быть уверены: лабиринт не мог быть украшен статуями, скульптурными аллегориями. Это было бы противно всему духу допетровской России. Скорее всего, лабиринт в Измайлове служил для потехи, что в общем и соответствовало духу голландских садов.

Наконец, следует указать на существование в Измайлове зверинца, где, согласно запискам И. Корба и Ю. Юста, жили медведи, леопарды, рыси и др.[188]

Кроме того, в Просяном саду существовали фонтаны, у которых вода била из пасти зверей. Все это указывает на богатую организацию садов, мало чем отличавшихся по сложности от северных садов в стиле голландского барокко.

1

Петр получил свое первоначальное образование в Кремлевских и Измайловских садах. Сады были символом «школы» в стихах Симеона Полоцкого. Но в садах происходило и реальное общение. В садах учил маленького Петра Зотов. В садах Петр заводил потешный флот, учась строить настоящий. В садах Петр создавал потешные полки, ставшие впоследствии его гвардией. В садах Петр знакомился и с голландским искусством.

Особый интерес Петра I к голландским садам вовсе не объясняется только «благодаря сходству природных условий с местностью Петербурга»[189], а главным образом потому, что уже в XVII в., в детстве, Петр I привык к московским садам, испытавшим сильное влияние голландского барокко.

Вполне понятно, что Петр на всю жизнь сохранил особое отношение к садам и, пытаясь перестраивать русский быт, начал именно с садов и посылал за границу людей учиться голландскому садовому искусству[190].

Петру не многое пришлось менять в привычном для него садовом обиходе. Он любил в петербургских садах то, к чему привык в московских, и сохранил свое пристрастие к голландскому стилю садоводства, в частности любовь к цветам. Он добавил только скульптуры, украшая ими сады, и те же лабиринты, которые были ему знакомы по Измайлову.

В отличие от московских садов, Петр I свои петербургские сады стремился как можно интенсивнее населить «значимыми» объектами, придать садам учебный характер, но так как обучению, по замыслу Петра, подвергалось все население России, то в данном случае наставительный характер садов должен был быть гораздо более «взрослым». Барокко из «школьного» стало при Петре просветительским. Стремление населить сад «значимыми» объектами может быть отмечено в первых же шагах нового, «европейского» садово-паркового искусства в России. С первых лет строительства Летнего сада в Петербурге Петр I озабочен его скульптурным убранством[191]. Нет никакого сомнения в том, что это скульптурное убранство решало не только вопросы формально-зрительного порядка, служило не только «композиционному решению паркового комплекса», стремилось не только придать саду «масштабность, внести цветовой контраст», «украсить определенный участок», но выполняло и определенный идеологический замысел: внести в мировоззрение посетителей элемент европейского, светского отношения к миру и природе. Конечно, смысл «воскрешения» античной мифологии в послеренессансный период в Европе не заключался в восстановлении античной мифологии как определенной религиозной системы. Это было, скорее, своеобразное «светское переосмысление» средневекового толкования мира путем придания каждому проявлению природы некоего нового общеевропейского эмблематического значения.

Именно поэтому в 1705 г. в Амстердаме была издана по приказанию Петра книга «Символы и эмблемы», затем неоднократно переиздававшаяся. Книга эта давала образцы для символической системы садов, садовых украшений, фейерверков, триумфальных арок, скульптурных украшений зданий и т. д. Это был «букварь» новой знаковой системы, сменившей существовавшую до того церковную.

Петр в своей попытке перевести мышление русских людей в европейскую мифологическую и эмблематическую систему, что было крайне необходимо для установления более тесных культурных связей с Европой, совершенно правильно для своего времени стремился сделать привычной для русских образованных людей античную мифологию и воспользовался для этого наиболее сильным воздействующим искусством – садово-парковым. Его Летний сад был своего рода «академией», в которой русские люди проходили начатки европейского образования. И с этой точки зрения представляет огромный интерес планировка второго участка Летнего сада, где Петр устроил лабиринт на темы «из фабол лабиринта Версальского и зрелища жития человеческого из Эзоповых притчей»[192]. Эти же сюжеты Петр использовал при устройстве Петергофского сада, а также Царскосельского. Сады давали новую азбуку, учили языку «эмблемат».

Для устройства лабиринта с сюжетами Эзоповых басен широко использовалась книга Фонделя, изданная в Амстердаме[193].