– Архангельская область по площади сопоставима с тремя Франциями, – говорит она.

Да-да. Еще в школе утомили этими сравнениями с двумя Германиями, тремя Франциями и семью Бельгиями. Три Франции, говорите? Может, нам и Эйфелева башня полагается? Даже три: одну поставим в Архангельске, вторую в Северодвинске, а третью… С третьей проблема, ее некуда ставить, крупные города кончились. Придумал: в Котлас. Через него транзитом проезжали составы «столыпинских» вагонов с заключенными, в лагеря, на Север; заключенные жадно припадали к щелям, вдыхали прохладный свежий воздух и передавали соседям в центре вагона: «Котлас… Слышите? Котлас! Скоро приедем».

Говорю об этом экскурсоводу. Школьники смущенно смеются. Смотрит на меня недоуменно. Мне вспоминается мужчина из фильма (книги? сказки?) с двумя левыми ботинками на ногах. Кажется, это из «Приключений Алисы» Кира Булычева. Да, точно, тот самый Булычев, который потом что-то написал в «Компьюютерре», прочитал, мне резко не понравилось, а через несколько месяцев на той же странице напечатали статью с его фотографией в траурной рамке, и я понял: это все такая ерунда.

И сейчас на меня смотрят как на того, в ботинках.

– Молодой человек, стыдно не знать такие вещи, даже школьники знают, что… – Ее слова тонут в шуме волны, сбивающей меня с ног, поднимающей высоко-высоко…

…просыпаюсь, ощущая каждой клеточкой тела усталость. Проваливаюсь в дрему, но не могу снова заснуть, одна мысль не дает покоя.

Опускаю ноги на холодный пол: сжигаю мосты. Со второй попытки поднимаюсь, бреду к телефону с закрытыми глазами, перебирая руками по стене. Набираю 01. Гудки, сонный голос:

– Дежурный.

– Доброе утро. Скажите, пожалуйста, у нас в городе стоит Эйфелева башня?

Там несколько секунд молчат.

– Шуточки шутим?

Неужели стоит?!. Боже, как я смешон с этим вопросом: жить в городе и не заметить такое…

– Пожалуйста, ответьте, это сейчас очень важно для меня.

– Нет, не стоит.

– А в Архангельске?

– Тоже нет. – И бросают трубку.

Ну вот, не успел про Котлас спросить.

– А как ему везло! Ка-а-ак ему везло! Патологически, без усилий, невзирая, всегда. Его так и прозвали – Везунчик. И рассказывая о нем, так и хочется тяпнуть с расстановкой, как старый дед внуку, – перед сном: «Once upon a time…» Сказка чистая, не бывает так. Да если б я сам не видел, что ты.

Мы и в институт вместе поступали. Тянет он билет, по лицу вижу – ни бельмеса. А ведь поди ж ты – не перетягивает, знает и верит в свое везение. Вышел отвечать, сказал пару слов и молчит.

Председатель комиссии, немолодой, женат, двое детей, внуки в проекте уже, никогда за собой не замечал такого, чтоб ему молодые люди нравились. А тут прямо как-то ну очень нравится. Да видно же: хороший парень и знания есть, просто нервничает, надо вытянуть. Спрашивает он у Везунчика:

– А вы Бродского читали?

– «…ни страны, ни погоста»?

– Да.

– «…на Васильевский остров пойду умирать»?

– Да-да.

– «…какое ныне тысячелетье на дворе»?

– Да-да.

– Нет, не читал.

Хохотнула комиссия, оценила шутку. Переглянулись, плечами пожали, подбородки потеребили, в общем, приняли. А ведь он действительно не читал, да и тем более поэзию не любил. Так, запомнилось что-то случайно.

И всегда так: вроде бы и не за что, а везет, и все тут.

А увлечение у него было такое, странное на первый взгляд: Везунчик коллекционировал кувалды, молотки и молоточки. Слесарные, альпинистские, хирургические… Да каких только и не бывает, всякие.

На что он только и не шел, чтоб редкие экземпляры достать. Но, как всякому коллекционеру, ему было приятно иметь эти проблемы.

* * *

В тот самый день коллекция пополнилась замечательным молоточком. А дело было так. Сел он в автобус и видит: на стене у компостера в жестяной коробочке за стеклом молоточек. Красный, полированный. И форма очень интересная. А ниже табличка: «При аварии разбить стекло молотком». Глаза загорелись, руки сами собой тянутся. Нет, думает, сейчас решительно невозможно просто так его взять. А если авария? И люди выбраться не смогут? Я виноват, получается? Вот если бы аварию… прямо сейчас.

Только подумал – на тебе аварию. Гололед, водитель – мальчишка, неопытный, не вписались, перевернулись.

Схватил он молоток, разбил стекло, выбрался. Помог паре бедолаг, молоток – в сумку, да и пошел домой. Даже не оглянулся. Ни царапинки!

А дома его ждали: мама в обмороке, теплые киевские котлеты на плите и двое в штатском. И взяли его мягко, быстро и бесшумно. Сила за ними чувствовалась – безмерная.

* * *

Все в мире логично. Связь существует между всем. Между первым, вторым, двадцать пятым и миллион четырнадцатым – ниточка, пусть и тонкая, а то и невидимая, но – есть.

Цунами в Индонезии и объемы потребления соли в Гренландии. Длина моста «Золотые ворота» в Сан-Франциско и детская смертность в Индии. Среднемировая масса опоссумов и толщина озонового слоя над Бельгией.

И в масштабе страны отдельно взятой то же самое. И если живем плохо, а кто-то хорошо – есть причина.

Но процессы эти по теории вычисляемы, хоть и сложны невероятно на практике; да и первокласснику, если захотеть, можно объяснить слово «корреляция» и смысл разжевать. А захотели – очень, притом на самом-самом верху. Ну в самом деле, как греет мысль о том, что ходит где-то по стране козел отпущения.

Не надо реформ. Не надо непопулярных мер. Найдем, возложим все грехи наши и нейтрализуем влияние. А сочинения о праве сильной личности на убийство пусть школьники пишут. По Достоевскому.

Сложности начались, когда открытие учеными понимания системы стало оказывать влияние на саму систему. То есть: поняли и сами невольно оказали этим влияние. И чем дальше, тем интереснее: поняли, что оказывают влияние, и опять повлияли. Клубок следствий рос и ширился. А системе без разницы. Действует. Подстраивается и подстраивает.

Но – разобрались, выяснили: да. Есть причина. Держите адрес.

А судьба у всех козлов отпущения одна и та же. Цель не оправдывает средства? Не мытьем, так катаньем?

Молокососы. Слабаки. Мягкотелая дрянь. Вы хотите жить красиво или как мама с папой? История нас оправдает, возвеличит и на пьедестал самолично воздвигнет.

– раз –