Вообще, прогулка до храма значительно поспособствовала трезвости, но остатков глинтвейна хватило, чтобы озвучить вопрос:

– Боишься домогательств?

Уже устроившийся в кресле и приглушивший светильник Шеррайг ответил серьёзно, с почти незаметной смешинкой:

– Боюсь. Пьяные женщины – непредсказуемы.

– Что??? – Опешила действительно не очень трезвая женщина в моём лице.

Но элронец, кажется, уже спал. Или умело притворялся. И, немного повозившись и пообещав себе дать нахалу утром подушкой по голове, я тоже заснула.

Мне приснилась женщина с лицом без возраста, левой рукой она скручивала на веретено бесчисленное количество ниточек, а в правой держала ножницы, и ловко ими подрезала некоторые нити, из накручиваемых на веретено. Мне даже неудобно стало перед Ликом за шутки своего подсознания – с ножницами-то.

– Интересно, – сказала женщина. – Будет интересно! – повторила она, отрезая очередные нити.

Подняла глаза, я вздрогнула – глаза были те самые, что и у статуи, и повторила, сказанное в Храме: "Откажись от себя".

А потом мне опять снился проклятый лес – я убегала от зоны изменений и судорожно размышляла, не значит ли "откажись от себя", что мне надо сдаться на милость леса и стать лужайкой. Или тигрёнком. Как повезёт.

* * *

На следующее утро мы отправились на запад – к месту, где Мэрроя видели последний раз. Необходимость побывать во всех местах преступлений уже отпала – как действуют духи мы разобрались, а выяснять, кто и когда их принёс, – вполне посильная работа для агентов сыска Его Высочества. Шеррайг ещё вчера отправил принцу письмо – тому, кто может строить порталы ни к чему услуги почты, письмо на моих глазах просто исчезло из его рук, чтобы оказаться в ящике для тайных донесений в кабинете принца.

На мой наивный вопрос – а не может ли он также забирать ответы, элронец посмотрел на меня как на ребёнка и начал издалека, вероятно, мстил мне за “мужчины и женщины, они разные”:

– Видишь, вон то окно?

Мы как раз проходили мимо симпатичного трёхэтажного особняка, окно, на которое показывал Шеррайг находилось на третьем этаже и радовало глаз симпатичными занавесками в розовый цветочек.

Я кивнула, и он продолжил:

– Сможешь попасть туда камнем?

Я посмотрела на него с подозрением, даже лоб пощупала – вроде горячки нет, и решила всё-таки ответить:

– Нет. Мне воспитание не позволяет. А чем тебе не угодило это окно?

– Это я тебе про порталы объясняю, – фыркнул элронец. – Вот, закинуть туда камень сможешь… физически, – добавил он, покосившись на меня. – А достать оттуда что-то? Хотя бы даже тот же самый камень?

– Стоя тут? – уточнила я, решив не удивляться ничему.

– Стоя тут.

– Нет, конечно, – спокойно ответила я и выжидательно уставилась на Шеррайга.

– Ну вот, – сказал он, как будто всё сразу стало ясно. – И с порталами так же. Моё отличие в том, что я вижу все окна, в то время как остальным нужны специальные светильники, чтобы разглядеть окно. Но достать что-то можно только заранее привязав к этому чему-то верёвку.

И мне действительно стало понятно.

Шеррайг отказался строить портал к месту пропажи Мэрроя, объяснив, что лучше он оставит силы, чтобы экстренно нас переместить куда-нибудь в случае опасности. Он даже добавил с немного горькой усмешкой:

– Знаешь, я раньше досадовал, когда мне приходилось тратить силы, теперь же я радуюсь, что был достаточный перерыв, чтобы хоть немного накопить. Встретиться с Мэрроем хоть с каким-то запасом сил я уже не рассчитываю.

От мысли воспользоваться стационарными порталами мы отказались – даже если портал не “сломается”, как это произошло при нашей прошлой попытке, у злоумышленников слишком хорошо налажена поставка информации.

– А на что вообще способен ментальный маг? – спросила я, рассеянно поглаживая шею лошади. Мы только отправились в путь и ехали шагом, давая лошадям разогреться.

Герцог сначала хотел выделить нам лучших скакунов – и посланники принца, и от возможной трагедии избавили его семью, но Шеррайг отказался и сам выбрал двух неприметных лошадок. И хоть я и понимала, что элронец прав, на отвергнутых им коней посмотрела с плохо скрываемым сожалением.

– На многое, – улыбнулся мой спутник. – Тебя что-то конкретное интересует?

Он чуть запрокинул голову, подставляя лицо солнцу, и чему-то легко улыбался. Выспался, наконец, что ли? Ему, может, просто кресла в особняке Софи не хватало?

– А мысли читать может?

– Теоретически, может. При должной подготовке. Но это муторно и неэффективно.

– Почему? – растерянно спросила я, закатывая рукава рубашки, чтобы подставить солнцу руки. Загар не к лицу благородной даме, но мне-то что? – Во всех романах, – сообщила я элронцу, – главный злодей, если он вдруг маг-менталист, обязательно читает мысли и таким образом коварно узнаёт о планах главных героев.

Шеррайг приоткрыл один глаз и насмешливо на меня взглянул.

– Не смею спорить с уважаемыми авторами романов.

И замолчал, паразит. Я возмущённо засопела, продолжая сверлить элронца взглядом. Он вздохнул.

– Мало кто постоянно ходит и размышляет о своих планах, да ещё и законченными предложениями, и непременно от начала плана и до конца. Так что гораздо проще вызвать непреодолимое желание поделиться своими планами, а потом поставить блок на память, чтобы человек и не вспомнил, что делился. Или вообще убедить его сделать что-то другое.

– А сканирование памяти? И изъятие воспоминаний? – Вспомнила я господ инквизиторов… будь они здоровы и счастливы, но подальше от меня.

– При сканировании памяти человек, считай, сам рассказывает. Только не словами, а образами, воспоминаниями. А изъятие воспоминаний – это грубое вторжение в мозг, которое его разрушает. При внушении определённый след тоже остаётся, но заметить его куда сложнее. Особенно если внушается что-то не сильно противоречащее желаниям самого человека.

– То есть такая сложная схема – с духами, чтобы не было следов?

– Угу, – Шеррайг немного помолчал. – Но теперь, скорее всего, они будут действовать менее осторожно, раз духи в двух случаях не сработали. Скоро они поймут, что и не сработают, и что эффект духов раскрыт. Если ещё не поняли.

Тут мы пустили лошадей рысью, и разговор вынужденно прекратился. Хотя вопросов в моей голове роилось ещё много. С другой стороны, мне и самой есть о чём подумать – что же всё-таки значит это “откажись от себя”. Волей неволей, скатываешься в философские рассуждения – а кто я вообще? Проще всего было бы решить, что надо отказаться от целительского дара. Но я толком-то и не лечила ещё никого, какой же я целитель? Да и не ощущала я себя пока целительницей, скорее, просто студенткой. Молодой девчонкой, у которой всё ещё впереди, и с которой всё будет хорошо, несмотря ни на что.