Он поднял правую руку, пошевелил пальцами.

– Все просто. Я… потом мой дьюс… фаэ песка… и дочь моря.

– Так ты любого фаэ можешь… обуздать?

Теймар усмехнулся.

– Нет, конечно. Ты посмотри на меня – я же сейчас не смогу встать с этого камня! Эта веревка отняла столько сил, что хватило бы на печать размером с квартал Тишины. Я немного отдохну, а потом мы пойдем дальше.

– Дальше? – Фиоре скривилась. Многое стало понятным, но среди обуревавших ее противоречивых чувств не было места жалости к уставшему грешнику. – А зачем мне идти с тобой? Сам сказал, что взял меня сюда из-за тех идиотов, что возомнили себя вершителями правосудия, но теперь-то они не опасны. Я вполне могу пойти домой…

– Иди. – Теймар улыбнулся. – Смотри только, не заблудись в тумане.

– Ах ты, проклятый… – Она сердито топнула ногой, не в силах подобрать слово. Некстати вспомнилось ругательство, которое взбесило ее золотоглазого спутника совсем недавно: «Сын пыли». Интересно, отчего он так разъярился? – Проклятый грешник! Что же мне делать теперь?

Он вздохнул, укоризненно покачал головой.

– Немного подождать, я же сказал. А потом мы отправимся к дочерям рек. Неужели художница в тебе не соскучилась по новым впечатлениям? Сидя в Эйламе, ничего необычного не нарисуешь.

– Искуситель, – пробормотала Фиоре. – Ладно, отдыхай…

– О-о, до чего ты великодушна, – усмехнулся Теймар и закрыл глаза.

Фиоре поняла, что на некоторое время грешник погрузился в себя, отрешившись от всего остального мира… быть может, он советовался со своим дьюсом или обдумывал то, что удалось узнать от фаэ. Так или иначе, она ненадолго оказалась предоставлена самой себе. Так случалось раньше не раз, но уже довольно давно Фиоре не видела моря.

…шум ветра.

…привкус соли на губах.

…чей-то пристальный и тяжелый взгляд.

– Кто ты? – беззвучно спросила Фиоре. – Мне кажется, я тебя знаю.

«Я тоже тебя знаю».

Тучи ненадолго разошлись, сверкнуло солнце – будто осколок стекла вдруг обнаружился посреди дорожной пыли. Отблески лучей запрыгали по воде, и она заискрилась, ненадолго оживая. «Интересно, – подумала девушка, – как выглядит фаэ солнечного луча? На кого он похож?..»

«Ты приходила сюда много раз».

– Этого не может быть, – сказала она. – Я за всю свою жизнь ни разу не выходила из города!

«Но я знаю тебя… хотя ты и впрямь раньше была другой… вы, люди, все время меняетесь! Ты часто сидела на берегу и смотрела на птиц, летящих над водой. Ты пела… и еще за тобой иногда приходила женщина».

Фиоре почувствовала озноб.

– Женщина? Какая женщина?

Солнечный свет янтарной рекой полился сквозь прореху в облачном покрове, и море начало меняться: сквозь стальную гладь воды проступил сияющий цвет, по сравнению с которым лазурная краска – одна из тех, которые Фиоре использовала чаще всего, – показалась бы бледной и невыразительной. Чья-то невидимая рука постепенно вытирала многолетнюю пыль, покрывавшую восхитительный рисунок.

«Вы с ней одинаковые».

Раздался громкий треск – черные камни один за другим сдвинулись с места и переползли ближе к воде. На одном из них по-прежнему сидел грешник, словно не заметивший, что произошло. «Камни пьют воду, – подумала Фиоре. – Что-то тут не так… Хотя… какая разница? Все живые существа способны испытывать голод и жажду, а они-то уж точно живые».

«Ты… вернешься? Скажи… мне надо знать…»

Фиоре понятия не имела, как следует отвечать могущественному фаэ, вдруг снизошедшему до беседы с простой смертной. Мысли путались, правильные слова никак не желали идти на ум, поэтому она, немного помолчав, сказала:

– Приду!

…шум ветра.

…соль на коже.

…немигающий взгляд золотых глаз.

– С кем это ты сейчас разговаривала? – спросил Теймар.

«…Я впервые встретил тебя через три дня после того, как пришло море. – Лицо Кьярана было непривычно суровым, и от этого маленькая Фиоре притихла, испуганно глядя на своего опекуна. – Мы искали в полуразрушенных кварталах выживших людей, но нашли только тебя. Помнишь, что ты делала?»

«Нет».

«Сидела на краю обрыва, свесив ножки в пропасть, и пела. Тот язык, на котором ты пела… за всю свою долгую жизнь я не слышал ничего похожего. Наверное, это и впрямь был язык морских фаэ. Ты была такой веселой, словно и не замечала, что вокруг царят смерть и разрушение».

«Я ничего не помню…»

«Знаю, – пробормотал Кьяран, хмуря брови. – Но люди помнят все. Ты должна пообещать мне, что никогда больше не пойдешь к морю, потому что кое-кто вбил себе в голову, что ты… ох… что ты не человек. Если пойдет слух, будто именно ты призвала сюда море, нам не жить. Ты понимаешь?»

Она была слишком мала, чтобы понять.

Но, конечно же, согласилась…

– Такая вот история, – пробормотала Фиоре, опустив голову. – Кьярану не удалось выяснить, кто были мои настоящие родители и что с ними произошло. Мои воспоминания не помогли – в Эйламе оказалось слишком много темноволосых женщин с ласковыми голосами и высоких мужчин, которые умеют подбрасывать маленьких девочек до самого неба. Вот удивительно, да?

– И ты не сумела ничего вспомнить об их профессии?

– А чего ты ждал от ребенка пяти лет от роду? – Она нахмурилась. – Да еще и после того, как фаэ перевернули вверх дном весь Эйлам… хотя, если честно, именно битву моря и суши я совсем позабыла. Кьяран и Ансиль мне рассказали все, что видели сами, но я никак не могу отделаться от ощущения, что они упустили самое важное.

Теймар вздохнул, подпер подбородок золотой рукой.

– Ты не фаэ.

Фиоре, краснея, взглянула на него.

– Что ты сказал?..

– Не фаэ, – повторил грешник, чуть заметно усмехнувшись. – Кьяран зря переживал. Ты совершенно обычный человек из плоти и крови. Я видел людей, которые сделали свои тела пристанищем для стихийных духов, – до сих пор мороз по коже, едва вспомню эту встречу. Совсем недавно мне довелось лицезреть фаэ зимней стужи, которая отчего-то решила принять облик земной девочки-подростка. Ты не такая… ты просто человек, который слышит море. Такое бывает, хотя и довольно редко.

«…Она странная, странная, странная! Кьяран, ну зачем тебе понадобилась эта приблуда? Если уж так захотелось, чтобы в доме появился ребенок, отчего ты не выбрал обычное дитя, которого море лишило родителей? Объясни мне, Кьяран!! Я твоя дочь, я имею право знать…»

– Твоя уверенность меня радует, – сказала Фиоре, криво улыбаясь.