Военные инженеры говорят, что построить заново легче. А «старый» Грозный предлагают сделать полигоном для МЧС, спасателей и штурмовых частей. Но где взять денег на новый город? Этого не знает никто…

На окраине Грозного в аэропорту «Северный» батальоны готовятся к параду. «Коробки» пехотинцев, десантников, спецназовцев печатают шаг по бетонке.

Из колонок передвижной радиоустановки звучит знакомый с детства марш:

…А значит, нам нужна одна победа!

Одна на всех — мы

за ценой не постоим!

И что-то сладко сжимает грудь. Идут парадные «коробки». Рубят шаг солдаты. Молоденькие, торжественно-серьезные. Какие-то совсем «игрушечные», не похожие на суперменов, богатырей. Но именно они взяли этот город, они сломали хребет ичкерийскому волку. И вот теперь этот парад, эта музыка возвращают городу его настоящее имя. Не Джохар-Кала — русский Грозный! Не «аэропорт имени Шейха Мансура», а русский «Северный»!

И именно здесь, сейчас я понимаю, что мы действительно сильнее врага. Не числом, нет. Духом! Я видел много пленных боевиков — крепкие, откормленные, здоровые мужики. Я помню, как яро и грозно они орали перед видеокамерами заграничных операторов: «Аллах акбар!» Как клялись умыть русских кровью. Обученные, отлично вооруженные. И вот теперь они сокрушены и побеждены этими обычными русскими мальчишками. Они униженно заглядывают в глаза конвоирам, торопливо открещиваются от всех преступлений, на чем свет клеймят Масхадова и Басаева, сдают места нахождения своих баз и лагерей.

Мой добрый друг Гена Алехин, редактор окружной газеты, рассказывает, как искал в городе дом, в котором раньше жил. Оказывается, здесь прошла его офицерская юность. Здесь же родилась его дочь. И даже рекомендацию для вступления в Союз журналистов СССР ему давал некто Темичев — под такой фамилией жил тогда будущий министр пропаганды Ичкерии Удугов. В Грозном много лет прожил и заместитель командующего объединенной войсковой группировки Геннадий Трошев. Сегодня он выбрал пару свободных часов, чтобы съездить на кладбище — навестить могилы родственников. Странное совпадение — именно на этом кладбище боевиками была замаскирована зэушка, обстрелявшая вертолет, на котором Трошев облетал Грозный. Говорят, зэушка била почти в упор. Но только повредила «вертушку». Кто сбил прицел чеченского зенитчика?

На вопрос, что чувствовал Трошев, воюя в Грозном, снося его с лица земли, Трошев пожимает плечами.

— Ощущение, что твой родной город захвачен бандитами, испоганен, измордован, — намного более мучительно. А руины что? Сталинград тоже из пепла поднимали. Только Грозный — не моя заслуга. Я в это время в горах работал. Его Владимир Васильевич брал…

ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ

Генерал Владимир Васильевич Булгаков крепок, высок и как-то непоколебимо спокоен. От него просто веет какой-то основательностью, надежностью. От порядка, царящего в его штабе, от его офицеров — немногословных, собранных, без подобострастия и заискивания, столь свойственного многим штабным…

О генерале Булгакове ходят легенды. Его бесстрашие, мужество давно стали притчей во языцех. Но генерал чужд гордыне, сторонится камер, не раздает интервью. Его даже узнать непросто. Спецназовский «горник» без погон, обычная офицерская шапка. И только кобура «стечкина» через плечо выдает в нем командира.

Но именно этот генерал вынес на своих плечах штурм Грозного, этот генерал, его штаб сломали здесь хребет ичкерийскому волку, заманили боевиков в ловушку и беспощадно уничтожили их там.

В командирском «кунге» как-то аскетично пусто и чисто. Диван, стол. Карта под стеклом. Чайник. Ростовские сигареты.

— …Когда я получил приказ принять командование группировкой, — рассказывает Владимир Васильевич, — штурмующей Грозный, обстановка сложилась крайне сложная. Штурм, который начали 6 декабря части МВД и Внутренних войск, ко 2 января практически остановился. Понеся большие потери, эмвэдэшники закрепились в Старопромысловском районе, фактически так и не войдя в черту старого города. «Старые промыслы» были фактически только предкрепостными укреплениями «духов». Центральная же часть была одной сплошной крепостью.

Город был разбит на сектора и имел три кольца обороны, сооруженных в инженерном отношении просто исключительно. Дома были превращены в опорные пункты. Стены армированы изнутри бетоном. От дома к дому тянулись ходы сообщений, причем настолько скрытые, что обнаружить их можно было, только свалившись в них.

Заводской район, промзоны были вообще превращены в крепости. На вооружении боевиков был огромный арсенал самого современного оружия. От крупнокалиберных снайперских винтовок — до орудий и минометов. Оборону в городе держали до семи тысяч боевиков.

Поэтому со 2 января до 12-го мы, активно работая по Грозному артиллерией и авиацией, готовили войска к штурму. Учитывая опыт городских боев в ходе прошлой чеченской кампании, полки и батальоны были разбиты на штурмовые отряды и группы. Было проведено их боевое слаживание и отработка действий. И с 12-го января начался новый штурм Грозного.

Бои носили исключительно ожесточенный характер. Но мы почти сразу увидели, что замысел наш был правильным. Буквально за неделю все первое кольцо обороны «духов» было взломано, и войска вышли к центральной части города.

Особенно нам досаждали снайперы. На этой войне их вообще много, но в Грозном — особенно. У «духов» были целые мобильные отряды снайперов. Как своих подготовленных, так и спортсменов-наемников. Тех легко было узнать по характерным малокалиберным винтовкам. Тактика снайперов была весьма изощренной. Позиции оборудовались в глубине домов. Часто в комнатах, не выходящих на нашу сторону. В стенах проделывались узкие бойницы, и из них велся огонь через пустую комнату. В кирпичных стенах были специальные вынимающиеся кирпичи, бойницы делались в стыках угловых плит домов. Были даже позиции снайперов, прятавшихся под бетонными плитами, которые домкратами поднимались на несколько сантиметров, открывая пространство для ведения огня.

Но против них мы почти сразу применили антиснайперские группы, укомплектованные высокопрофессиональными стрелками из «Альфы», «Вымпела» и ряда других спецназов. Так же действовали и группы армейских снайперов. В этой снайперской войне мы перемололи основной «духовский» костяк. Но до последнего дня снайперы были одной из главных опасностей.

Чувствовал ли я уважение к противнику?

Нет. Это бандиты, выродки. И отношение у меня к ним было, есть и остается соответствующее. Да, по-бандитски они хорошо подготовлены. Но против регулярной армии они бессильны. Это я понял еще в Ботлихе, когда сто тридцать три моих бойца при четырех пушках сдержали натиск полутора тысяч хваленых басаевских и хаттабовских боевиков. Сдержали и нанесли им серьезное поражение.

Нет, я не чувствовал какого-то серьезного противника с той стороны. Мы знали, что будут делать боевики, что они могут предпринять, чего от них можно ждать. Ничего неожиданного, яркого за этот месяц боев мы от них не дождались. Никакого полководческого таланта за Басаевым я не вижу. Он очень шаблонен и убог. Из войны в войну использует одни и те же приемы. Просто раньше его «полководческий талант» оплачивали деньги за перемирия и переговоры, которые принимали мздоимцы в Москве. Именно перемирия и остановки войны всегда спасали его от разгрома. Теперь же платить некому, и звезда Басаева закатилась. У меня мечта — достать Басаева. И не думаю, что ему осталось долго бродить по этой земле.