Аббревиатуры, сегодня неизвестно почему вновь теснящие нашу обычную речь, совсем небезобидная вещь.

Они разрывают связи слова с другими словами – и с историей языка. Так сегодня СОШ и МОУ вместо слова «школа» заново – совершенно неясно, с какой целью, – разрушают естественные языковые связи у носителей русского языка.

И вновь обратимся к человеку, возглавлявшему резко изменившуюся после Октября 1917 года страну.

Попытаемся понять его, несомненно, неординарную (то есть необычную, не рядовую) личность. Он не мог, видимо, воспринимать людей как живых, подобных ему самому существ. Будучи хорошим шахматистом, он видел в них нечто похожее на деревянные шахматные фигуры – и двигал их по деревянной шахматной доске к жизни или к смерти.

В момент острой нехватки хлеба в городах, когда летом 1918 года по селам разосланы были продотряды, многодетные, как правило, крестьяне не хотели отдавать даром тяжело доставшееся им зерно – они думали о том, чем будут кормить своих детей до нового урожая, и понятно, что сопротивлялись.

По данным Чека, в 1918 году в двадцати губерниях произошло 245 восстаний, в подавляющем большинстве – крестьянских. 5 августа 1918 года выступили крестьяне села Кучки Пензенской волости (вооруженное нападение на продотряд), а за ними еще несколько сел.

Это озадачило Ленина. Никак нельзя было громогласно признать, что крестьянство – против его политики. Пришлось зачислить недовольных крестьян в кулаки (в ленинской терминологии – «кулачье», очень полюбившееся ему слово «богатеи», да еще и «кровопийцы»; трудно представить, что оперировавший такой терминологией политик учился в свое время на юриста).

11 августа 1918 года он посылает в Пензу – тамошним коммунистам – телеграмму:

«Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья (это как понимать – все пять волостей целиком состояли из кулачья? – М. Ч.) должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде “последний решительный бой” с кулачьем. Образец надо дать (! – М. Ч.)»

Так какой же именно «образец»?

«1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийцев».

Так. Прервем цитату. Во-первых, почему круглая цифра, когда речь идет о жизнях человеческих? А если заведомых «кровопийцев» окажется не более девяноста двух? Добирать любым путем до круглой? И еще вопрос. Какое точное определение термину «кровопийцы» дает человек с юридическим образованием?

…Ледяным холодом этого ума так и тянет со строчек телеграммы.

Речь о селах. «…Дабы народ видел» – это значит, видимо, повесить посреди села…

А как же ни в чем не повинные дети повешенных? Будут ходить мимо висящего в петле на шее отца? И сколько дней? Или стоять под ним, раскачивающимся от ветра, рыдая? Не надо быть психиатром, чтобы понимать – травма на всю жизнь.

За что?! Они ведь отца себе не выбирали!

Продолжим цитировать телеграмму Ленина в Пензу:

«2) Опубликовать их имена.

3) Отнять у них весь хлеб.

4) Назначить заложников… Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал…» – ну и так далее.

Да-а… И этот человек громогласно объявлял, что строит для этого самого трепещущего народа светлое будущее?!

Меня, собственно, интересует здесь пункт 3 – «Отнять у них весь хлеб». У кого – «у них»? Ведь виновники уже будут висеть в петле на шее. И как это – «весь»?

Если уже не «излишки» хлеба, а – в наказание, в дополнение к убийству главы семьи и ее кормильца, – «весь» хлеб семьи, это значит обречь на голодную смерть детей. За что?!

Историк Андрей Сорокин пишет, что «большевистская бюрократия» должна была распределять продукты так, «чтобы за хлебную карточку человек, оголодавший и униженный голодом, превратился в бессловесного раба. В противном случае, когда голода можно было бы избежать без содействия власти, нельзя было бы рассчитывать на полную лояльность населения. Поэтому только возможность усмирить недовольных властью организацией голода являлась одной из целей существования антинародной власти. “Распределяя его (хлеб. – А. С.), мы будем господствовать над всеми областями труда”» (настаивает Ленин. – М. Ч.).

То есть – поясним – и над несчастной профессурой, принуждая ее куском хлеба к лояльности, то есть к покорности новой власти.

Для этой власти важно было отнять у крестьянина отнюдь не «излишки», а все до последнего. А. Сорокин вновь цитирует Ленина (цитаты, прямо скажем, одна другой выразительней; еще раз повторю, что сам Ленин – если, конечно, его читать, – говорит о Ленине лучше любого его комментатора):

«“…Если вы будете называть трудовым крестьянином того, кто сотни пудов хлеба собрал своим трудом и даже без всякого наемного труда, а теперь видит, что, может быть, если он будет держать эти сотни пудов, то он может продать их не по шесть рублей, а дороже, такой крестьянин превращается в эксплуататора, хуже разбойника”.

Вот такая позиция. Все крестьяне, вырастившие своим трудом хлеб и желающие его продать, а не отдавать бесплатно, – все они разбойники. Не те разбойники, оказывается, кто с оружием в руках отбирает хлеб, а те, кто не хочет бесплатно его отдать».

В первый же месяц первого класса наша дочь явилась домой возмущенная. Ранец полетел в дальний угол комнаты.

– Не пойду больше в школу!

– Что такое?

– Там дураки какие-то! Спрашивают: «А ты знаешь, как звали дедушку Ленина?» Откуда я знаю, как звали его дедушку?! Еще про бабушку бы спросили!

Российский XX век в современной России начинают изучать только в девятом классе. Трудно вообразить себе сегодняшнего четырнадцатилетнего, который не имеет никакого представления о России только что минувшего века – ни о Ленине, ни о Сталине, ни о Ельцине, а терпеливо ждет сведений о них до 1 сентября девятого класса!

Скажу прямо – лучше бы и не имел!

Пришел бы в девятый класс с пустотой в голове – и по крайней мере те 20 % (по моим подсчетам) лучших учителей истории, которые у нас имеются, наполнили бы его голову доброкачественными сведениями о нашем XX веке.