1) 2-я танковая армия после 27.11[118] основными силами начала наступать южнее Каширы на запад, к шоссе Тула – Серпухов, для того чтобы выйти севернее Тулы с востока в тыл противнику, уничтожить его и, таким образом, во взаимодействии с нашим корпусом сократить протяженность линии фронта.

2) Перед ХХХXIII армейским корпусом была поставлена задача в ходе наступления уничтожить находящуюся в Алексине и южнее группировку противника и, развивая успех в северо-восточном направлении, соединиться на шоссе (Москва – Тула. – Ред.) с наступающей с востока 2-й танковой армией.

3) Вследствие контрударов неприятеля со стороны Каширы на юг, а оттуда на запад 2-я танковая армия после первоначального успеха прекратила наступление и перешла к обороне.

4) Вследствие создавшегося положения соединение с наступавшими из района Каширы танковыми соединениями в районе реки Вашана оказалось невозможным.

Зимние вещи и бытовые принадлежности на фронт в это время вообще не поступали, продовольствие подвозилось нерегулярно и в недостаточном количестве, полевая почта вечно запаздывала. Командиру 82-го пехотного полка пришлось самому искать какой-то выход из положения. 22 ноября обер-лейтенант Шрадер, командир 1-й роты 82-го батальона, был отправлен в Германию, чтобы непосредственно получить там обмундирование – преимущественно зимнее белье и теплые сапоги, а также закупить бытовые принадлежности. С собой Шрадер вез письма командира полка к начальнику транспортного ведомства сухопутных сил (генералу Герке), главному квартирмейстеру (генералу Вагнеру), начальнику центрального отдела Генерального штаба (полковнику фон Цильбергу), командиру резервного батальона 82-го пехотного полка (подполковнику Файту) и обер-бургомистру Гёттингена (Гнаде). Сочувствие и участие этих людей, их отзывчивость позволили значительно смягчить нужды и лишения войск[119].

«Сегодня Шрадер выезжает отсюда со своим грузом. Я выделил для него одного унтер-офицера и 14 солдат охраны. Шрадер получил все, что хотел, и остается только по– желать, чтобы все эти вещи как можно скорее попали в 82-й полк»[120]. После полного разнообразных приключений путешествия по железной дороге вагоны с обмундированием 22 января 1942 года прибыли наконец в Рославль. Несмотря на все злоключения этого долгого пути, эти вагоны привезли нам первое зимнее обмундирование![121] Когда Шрадер прибыл в Рославль, 31-я дивизия настолько сильно поредела, что не только 82-й полк, но и другие части дивизии смогли воспользоваться результатами его поездки. Эта самостоятельная доставка тем не менее была сделана с центрального склада и поэтому была зачтена при последующих поставках в войска зимнего обмундирования.

В последний момент миссия обер-лейтенанта Шрадера едва не закончилась провалом. Своим поручением, данным обер-лейтенанту Шрадеру, командир 82-го пехотного полка – руководствуясь исключительно заботой о личном составе – совершил поступок, выходящий за пределы его служебной компетенции. Армейская интендантская служба (подчиненная командованию 4-й армии) заявила о конфискации груза в Рославле. Но фронтовые солдаты умеют действовать быстро. Содержимое шести вагонов очень скоро оказалось там, где оно и должно было быть, – на заснеженных позициях 31-й дивизии в районе города Юхнов.

Некоторое время спустя после того, как обер-лейтенант Шрадер отбыл на родину, начальник финансовой части Бэре был отправлен со значительной суммой денег, собранных среди офицеров, солдат и унтер-офицеров, в Варшаву, для закупок. Он тоже вернулся в январе 1942 года, привезя с собой вагон вещей, которые мы не получали или получали крайне нерегулярно: например, медикаменты, медицинское оснащение, предметы для делопроизводства (бумага, ручки, карандаши и 2000 блокнотов), жир для смазки упряжи, ваксу для чистки обуви, 3000 свечей, 200 литров керосина, 300–400 фунтов карбида, несколько ламп, 400 литров спирта, около 150 тысяч сигарет, 1000–1500 сигар, 500 фунтов конфет, станки для бритья с лезвиями, зубные щетки и зубную пасту, мыло и 8–9 ведер приправ. После удовлетворения потребности 82-го полка значительный остаток довольствия был передан другим полкам.

Во время отступления в конце декабря мы собственными глазами увидели, как велики были в тылу запасы продовольствия, обмундирования, боеприпасов и бытового довольствия. При своевременной доставке все эти запасы могли бы оказать неоценимую помощь до крайности изнуренным войскам, стоявшим под Тулой. Было большой ошибкой, что тактически 31-я дивизия подчинялась во время операции под Тулой 2-й танковой армии, а организационно – 4-й армии.

После того как установились морозы и дороги вновь стали проходимыми, в полк вернулась давно ожидавшаяся рота противотанковых орудий. Почти месяц пушки простояли без движения там, где распутица сделала их дальнейшее продвижение невозможным. Зажатая между застрявшими клиньями группы Гудериана, 14-я рота вела свое обособленное существование. Люди жили вдали от командиров, не зная даже, где находятся их тягачи. Уже в Белеве противотанковая рота была срочно переведена на конную тягу. Улучшившаяся от морозов проходимость дорог не сделала эту меру излишней, так как немецкие автомобили не соответствовали условиям и требованиям русской зимы. Отсутствовали антифриз и колесные цепи для движения по снегу. В сильные морозы двигатели заводились только после долгого прогревания. Даже и в это время лошади оставались самым надежным транспортным средством пехоты, хотя уход за ними требовал зимой чрезвычайных усилий. В немногих деревнях находилось достаточно места для размещения наших лошадей. Нам поэтому приходилось тратить массу сил на строительство временных полевых конюшен. Поставки фуража никогда не были регулярными, и поэтому на корм лошадям приходилось использовать солому с крыш домов и сараев.