— Они должны удостовериться, что ваша мать не оставила завещания и что вы — ближайший родственник.

— Но это же и так ясно. — Красные губы Глида скривились, и он ткнул пальцем в рукопись. — У нее в девичестве случилась какая–то интрижка, но она дает понять, что союз не был благословлен потомством. А от законных супругов детей тоже не было.

— Тогда можете спокойно занимать под будущее богатство.

— Вы думаете? А лично вы, кстати, в долг не даете?

— Вам — нет.

Глид отхлебнул неразбавленного виски.

— Надо полагать, что «Уэнхем и Джералдайн» теперь уже не издадут эту муть?

— Почему? Она не окончена, но…

— Господи спаси! Вы это читали? Бред не вполне рафинированной нимфоманки. На мне он, черт бы его побрал, всю жизнь будет висеть!

— Вам–то что? Получите много денег. Вас ведь только это интересует?

— Ну да, вы оскорблены в своих лучших чувствах. Деньги — грязь, о них даже поминать не принято в вашей высоколобой среде, — с издевкой заметил Глид. — Зато мамаша — это святыня, какой бы стервой…

— Право же, вы — редкостное ничтожество, — прервал его Найджел намеренно ледяным тоном. — Разговариваете, как недоросль, ведете себя, как испорченное дитя. Надеетесь произвести впечатление, поливая помоями собственную мать? Беда ваша в том, что вы обделены талантом и обаянием, — полный неудачник во всех отношениях и сами это знаете, потому и хотите искупить свое убожество претенциозностью, действуя всем на нервы. Ну, говорите, это вы перерезали ей горло или не вы? Свидетелей нет. Вам выпала редкая возможность вызвать к себе хоть каплю интереса, и к тому же — безнаказанно. Давайте же, мой щуплый, но отважный Орест![14]

Речь Найджела, хоть и окрашенная острым физическим отвращением к Киприану Глиду, была хладнокровно продуманным экспериментом. Как отреагирует Глид на тон еще более оскорбительный, чем его собственный?

Киприан злобно воззрился на Найджела:

— Ну что, кончился у вас оргазм?

— Вы же часто желали смерти матери. Но у вас не хватало ни ума, ни выдержки ее убить. Вот почему вы не жалеете сил, чтобы трепать ее имя и поливать ядом, но на безопасном расстоянии. Ну вот, она мертва. Можете прекратить эту забаву.

— А–а, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Знал, что мы этим кончим. С меня хватит. Пойду. Простите, что оставляю вас в неведении относительно матереубийства, но, когда вы в следующий раз займетесь психологической вивисекцией, советую пользоваться скальпелем или хотя бы бритвой, а не кремневым рубилом. — В глазах Глида мелькнуло какое–то странное злорадство. — Я нахожу вас на редкость антипатичным субъектом. Можно заглянуть в ваш сортир? А то меня тошнит.

— По коридору первая дверь направо.

Когда Киприан выходил, зазвенел телефон.

— Я сам найду потом выход, — сказал Киприан. — Надеюсь, мы с вами больше не увидимся.

Дверь за ним затворилась, и Найджел взял трубку.

— Стрейнджуэйз? Говорит Торсби. Вы просили меня позвонить?

— Да. Насчет казарм Уломбо. У вас есть список погибших?

— Минутку. Достану из архива. Их ведь там всех перебили. Не кладите трубку.

Когда генерал снова подошел к телефону, Найджел спросил:

— Поглядите, пожалуйста, нет ли в списках фамилии Джералдайн или Майлз?

— Черт возьми, что это вы задумали, мой друг? Не помню… сейчас посмотрю.

Двадцать секунд ожидания показались Найджелу двадцатью минутами. Наконец генерал Торсби сказал:

— Нет. Увы, пустой номер.

Найджел почувствовал такую обиду, будто его боднули в живот. Ну да, ведь действовал он, в сущности, наобум.

— Покорно вас благодарю, сэр. Простите, что побеспокоил. Еще одна версия провалилась.

— Погодите, дружище. Если вас интересуют литераторы, издатели и прочие, сколько дадите за Протеру?

— За Протеру?

— Да. Разве не так зовут редактора «Уэнхема и Джералдайна»?

— Да, но…

— Так вот, в списке погибших есть Пол Протеру. Капрал. Проходил там службу.

XII. Ввести!

Пока Найджел Стрейнджуэйз копался в далеком прошлом, инспектор Райт со своими подручными занимался тем, что произошло недавно. Встретившись наутро после звонка генерала Торсби, Найджел и Райт обменялись добытыми сведениями. После дополнительной проверки Райт в конце концов исключил из списка подозреваемых такие второстепенные фигуры, как сам генерал и третий муж убитой; последний не встречался с ней со времени их развода. Что же касается сотрудников издательства «Уэнхем и Джералдайн», а также Киприана Глида, то о них Райту не удалось узнать ничего нового.

Найджелу было ясно, что инспектора больше всего занимает Киприан Глид. И неудивительно. Они с матерью не любили друг друга. Он был человек безответственный, аморальный, вероятно, и буйный; ему позарез нужны деньги, а мать отказалась их дать до положенного срока. Райт к тому же установил, что Глида приперли к стенке кредиторы, которым он задолжал довольно крупные суммы. Все это внушало подозрения на его счет. Однако ни опрос жителей в домах на Эйнджел–стрит и поблизости от квартиры Глида, ни обычные беседы с шоферами такси пока не давали оснований думать, что Глид выходил из дому в день убийства между половиной пятого и семью часами вечера.

Повторный допрос не поколебал алиби других подозреваемых, — эти люди не меняли первоначальных показаний и не противоречили себе в деталях.

Райт был почти уверен, что убийца взял с собой чемодан, чтобы вынести окровавленную одежду и орудие убийства. Вопрос заключался в том, когда он вынес чемодан из здания. Он мог это сделать либо сразу же после убийства, либо в выходные дни, если у него был ключ от боковой двери. Оставить чемодан на ночь можно было без всякой опаски, так как деловая часть здания пустовала с вечера пятницы до понедельника. Охотясь за чемоданом, Райт установил следующее.

Стивен Протеру пришел в пятницу утром с саквояжем. Мисс Сандерс заметила, что, уходя в 5.20, он унес его. Друзья в Гемпшире, у которых он провел выходные дни, сообщили, что это был его первый визит к ним и что он привез с собой саквояж того же размера и цвета. Более того, хозяин болтал со Стивеном в спальне, пока тот его распаковывал. Стивен выбросил содержимое на кровать, что было бы немыслимо, если бы там находились окровавленная одежда и орудие убийства.

Бэзил Райл. Никто в ту пятницу не видел его с чемоданом. С другой стороны, никто не мог поклясться, что он не приносил чемодана в контору, — он легко мог спрятать его у себя в кабинете. Райл шел в Фестивал–холл через Хангерфордский мост; он мог оставить чемодан в гардеробе, но никаких данных о том, что он это сделал, у полиции не было.

Лиз Уэнхем. Когда она пришла