Не иначе готовился к восстанию машин, пробуя собственные силы.

Однако именно в этот раз я была благодарна и однокурснику с его ломаной прошивкой, и телефону внезапно надумавшему поиграть в мертвого.

— Ну, вот. Отключился, — произнесла постучав телефоном по ладошке. — Вечно он выкаблучивается.

Пожаловалась, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Кто? Платон? — оживился Вайолет.

Ему заметно стало лучше. Бледность ушла. В глазах появился блеск. Все это оценила за доли секунды.

— Если бы…, - пробормотала. — Телефон у меня барахлит.

— Так надо новый, — заявил мистер очевидность.

Можно подумать я сама не знала что нужно делать.

— Угу. С первой зарплаты и куплю, — пообещала сама себе. — Вам уже легче? — не всю же ночь мне торчать сиделкой в чужой квартире, пора и выдвигаться.

— Заметно.

— Вот и хорошо. Тогда я пошла дособираю вещи для Марии Сергеевны. Сегодня я точно к ней уже не попаду, — глянула на часы.

Время стремительно приближалось к полуночи.

О, Боже! Мне пора уже быть дома. А я до сих пор где-то брожу.

Проблема как оказаться в двух местах одновременно выступила на первый план, заслонив собою все остальные. Я совершенно забыла о непонятностях случившихся со мной совершенно недавно. Меня даже не волновало почему позвонил Платон.

Я чувствовала себя Золушкой, чье время истекало. Внутренний метроном сигнализировал об опасности.

Словно заведенный веник прошлась по квартире, собирая вещи. Для этого мне понадобилось всего лишь полтора десятка минут. Я даже успела отыскать корм для кота, налить воду в миску и пару раз провести по лобастой голове.

— Я готова, — отрапортовала, стоя по стойке смирно перед Вайолетом. Он уже не лежал на кушетке, а спокойно прохаживался по квартире.

Полегчало.

Не только мне, но, судя по всему, и Вайолету.

Мужчина лишь кивнул, соглашаясь и… чуть покачиваясь зашагал в сторону выхода из квартиры.

Я хмыкнула, неся в руках сумку с вещами и следя за Вайолетом.

Кое-кому не так уж хорошо, как пытается показывать.

С котиком, чьего имени так и не узнала, попрощалась до завтра, прежде чем закрыть дверь квартиры.

— На лифте я не поеду, — сходу заявила, стоило нам выйти на лестничную клетку.

Вайолет глубоко вздохнул, но возражать не стал. И мы медленно побрели по ступенькам вниз.

— Ой, что-то я выдохлась. Давайте постоим, — предложила, когда заметила, что Вайолета начало покачивать гораздо сильнее. Он упорно молчал, не признаваясь в плохом самочувствии.

Взгляд полный благодарности перехватила через отражение в окне.

Вайолет, конечно, не перестал быть индюком, но смерти я ему не желала.

Свежий воздух на улице напомнил о приближении холодов. Я заметно поежилась, чувствуя себя не вполне комфортно.

— Возьмите, — протянул Вайолет мне свою ветровку. И когда только успел снять? Я даже не заметила.

Что меня дернуло взять ее, неизвестно. По всей видимости, на плече сидел чертенок и он руководил моими действиям.

В машину загружались молча, ехали тоже без слов. Вайолет лишь спросил адрес куда меня подвезти. О том, чтобы вернуться в больницу речи не шло. Слишком поздно.

Во двор моего дома машина Вайолета въехала без пяти двенадцать.

Я то и дело поглядывала на наручные часы, моля всех святых, чтобы успеть вернуться домой именно сегодня. Совершенно не к месту вспомнила, что так и не купила творог. Маман мне еще припомнит за так и не приготовленные вареники. Вряд ли ее будет интересовать мои приключения. Скорее самым важным окажется, что я оставила всю семью голодными. Я уже представляла с какими эпитетами мама обрушится на мою несчастную голову.

Додумать я не успела.

Фонари автомобиля Вайолета выхватили из темноты знакомый автомобиль.

Что возле моего дома делает машина Платона? Дорогой авто бельмом выделялся на на привычном фоне.

Ответ на этот вопрос я получила почти сразу, стоило только выйти из автомобиля.

На детской площадке, освещенной со всех сторон фонарями, на лавочке в рядок сидели… мама… папа… Алина … и Платон. И выжидающе смотрели на вылезающих из автомобиля меня и Вайолета.

Первой не выдержала Алина.

— А вот и блудная дочь вернулась. А мы тут все глазоньки проплакали, пока ее выглядывали, думая, что с ней случилось страшное. А она улыбается.

Интересно, где она увидела улыбку на моем лице? Видимо, в своем воображении.

Я молча подходила к родственникам, замершим с осуждающими выражениями на лице.

— Ты где была? — подключилась мама. — Почему не отвечала на телефон? — она повысила голос. — Где творог?

— Так он не звонил, — произнесла растерянно. Не ответить матери я не могла. — А творог я не купила.

Уж лучше сразу признаться во всех грехах, чем растягивать это «удовольствие» надолго.

— Это как он не звонил? Я тебе сто раз набирала, — мама не сдерживалась. — Зачем тебе телефон, если ты им не пользуешься?

Я полезла в сумочку за телефоном, желая за действиями скрыть нервозность. Когда на меня внимательно смотрят пять пар глаз внутри возникает ощущение будто тело превратилось в студень. Такое же мягкое и колышущееся от любого громкого звука.

Телефон даже не пришлось долго искать. Он сам прыгнул в руку. Я нажала на кнопку включения.

Все выжидательно смотрели на мои манипуляции.

Предательский гаджет загрузился за доли секунды. И высветил… сорок восемь пропущенных вызовов от мамы, пять от папы, двадцать девять от Алины и семь от Платона.

— Ой, — от удивления чуть не выронила телефон из рук.

Такого количества пропущенных звонков я не видела даже в самом страшном сне.

— Ну, что? Убедилась? — ядовито произнесла сестричка. — Это как надо было быть занятой, чтобы не обращать внимание на разрывающийся телефон. Это ж чем же вы занимались до глубокой ночи, чтобы игнорировать беспокоящихся родственников, — продолжала Алина.

Мама кивала каждому слову сестры. Папа не сводил глаз, на его лице играли желваки. Платон встал с лавочки, пытливо смотря на Вайолета.

— Мы бабушку спасали, — пробормотала растерянно.

Я еще никак не могла отойти от осознания того, что за целый день у меня даже мысли не возникло позвонить кому-нибудь и предупредить о задержке. Я ни на миг не вспомнила ни об Алине, ни о маме, ни о папе. Про Платона и говорить нечего. С отношением к нему я определилась до этого.