Миха

Так вот ты какая, Матрица.

Миха удержался и не произнес это вслух, хотя, признаться, желание было. И случай, если так, то весьма подходящий.

Только…

Не поймут же шутку юмора.

Да и самому, положа руку на сердце, не сказать, чтобы смешно. Местечко… пробирает до костей. И главное, особой жути нет. Никаких тебе кораблей со щупальцами и биованн, в которых дозревают неподвижные человеческие тела.

Чистое пространство.

И столпы.

Точно струны, соединяющие несуществующий пол с таким же несуществующим потолком. И момент осознания того, что опоры нет, заставляет разум скорчиться от ужаса. Тело готово к падению, только… падения тоже нет.

— Что? — Миара поворачивается резко. И темные волосы, взлетая, повинуются её воле, собираются в косы. И те уже падают на спину.

Белая хламида становится платьем.

Да и сама Миара меняется.

— Ты не могла бы пол сделать? А то как-то… напрягает.

— Погоди… — она оказалась рядом, хотя движения Миха не уловил. А еще он вдруг понял, что здесь, на этой стороне, где бы она ни находилась, клятва не сработает.

И его смерть ничего не будет значить.

Более того, она вполне способна убить его здесь и сейчас.

И…

И она не может этого не знать.

— Так… вот так будет определенно лучше. Сейчас… — руки её ложатся на плечи. Странно, но прикосновение это воспринимается вполне обыкновенным, человеческим. Хотя руки цифровые.

Миха сам тоже… не лучше.

Кто там в мире прошлом мечтал оцифровать разум? Или аватары… или это тела его физические — аватары. Или вообще все вокруг — затянувшийся бред разума.

— Странно то, что тут не должны работать мои обычные методы, но они работают. Хотя, подозреваю, дело в восприятии, — произнесла Миара презадумчиво.

Пол все-таки появился.

А еще зуд исчез.

— Теперь ты мерцаешь меньше, — сказала Миара и пояснила. — Ты как будто… мерцал. То появлялся, то исчезал. И этому месту ты не слишком нравишься. Ты чужд. Неправилен.

— Какой уж есть. Каким сделали.

— Да, пожалуй… теперь я вижу.

Прищурилась так, словно собиралась вскрыть его здесь и сейчас.

— Вообще-то… — сказал Миха. — У нас тут дело. Нам надо дозваться до наемников. Или хотя бы найти их.

— Точно.

Она широко улыбнулась. А потом огляделась, протянула руку, выхватив из пустого пространства нить. Вторую руку подала Михе. А он коснулся.

И…

Больше не было цифры.

Пустоты. Зеленоватых тускло светящихся столпов.

Трава была. Зелененькая. Но нормально зелененькая, безо всякой там люминесценции. Цветочки. Бабочки. Дерева вот… дорожка, которая вела к дому. И сам дом, аккуратный и милый, какими бывают дома на праздничных открытках. Этот не сказать, чтобы новый, скорее уж напротив. Его построили не один десяток лет тому, а потому на крыше освоился мох. Плющ облюбовал стены, поднимаясь с одной стороны до второго этажа. Но это только придавало дому уюта.

Как и кадки с какими-то цветами, что стояли по обе стороны дорожки.

Сад.

Качели.

Девушка на них. Юноша, в котором Миха не сразу узнал Красавчика. Юноша красив, да и девушка не хуже…

— Запросы у него, однако… — протянула Миара. — Это же младшая дочь советника Юстициана…

— И что?

— У нее, как слышала, весьма… сильный дар. И род еще не определился, готов ли отдать её в жены… хоть кому-нибудь. Не говоря уже о мальчишке-наемнике.

Сказка.

Очередная воплощенная сказка. В ней нет уродства, шрамов и боли, но одна лишь любовь, с которой девушка смотрит на юношу. А он, в свою очередь, на нее.

И толкает цепь.

Качели взлетают, распугивая бабочек, а те кружатся, летят волшебным шлейфом… впору музыку пустить на заднем фоне, чтоб совсем уж, как в кино.

Миха потряс головой, пытаясь избавиться от избытка романтизму.

— Эй, — Миара махнула рукой. — Как там тебя…

— Миара! — девушка узнала её.

И всплеснула руками, спрыгнула, устремилась навстречу, чтобы обнять.

— Это и вправду ты! Такое место… волшебное! Представляешь! Я уснула, а проснулась уже здесь… и я не знаю, где это, но тут так хорошо…

Она выглядела совершенно настоящей, эта девушка с золотыми волосами, с блестящими заколочками в них.

— А это твой друг? Или… папа говорил, что хочет сделать мне телохранителя, но я пока отбиваюсь… — Миху ущипнули, и он ощутил этот треклятый щипок, заставивший усомниться, что вокруг них и вправду иллюзия.

Не настолько же она материальна.

Или настолько?

От девушки пахло цветами. И еще какой-то туалетной водой или чем-то вроде… но запахам этим, сладковатым, нежным, чего-то не хватало.

Пота.

Даже прекрасные девы потеют.

И магички.

Миха знает. Нюхал. Эта конкретная, что-то щебетавшая, была по́том не пахла. Травой вот, деревом, железом от качелей…

— Мы поженимся, — сказал парень, который вот совершенно не воспринимался тем знакомым мальчишкой. — И будем жить тут…

— Ты понимаешь, что этого места не существует? — поинтересовалась Миара.

В ответ получила раздражение.

И злость.

И сжатые кулаки… нет, с ним говорить бесполезно. Ему плевать, где он находится, ведь место-то хорошее. Замечательное место. В нем его тайная любовь перестала быть тайной. И более того, вот она, рядом, оборачивается, смотрит восхищенным взглядом, обещая счастье оптом и в розницу.

И до самой смерти.

Что еще подростку надо?

А сам бы Миха? Раньше? До того, как попал… разве отказался бы от такого?

— Когда ты её встретил-то? — Миару взгляды не впечатлили.

— Да… случайно. Отца нанимали… пригласили… и я с ним. Он о деле говорил, а я в саду гулял. Там она… она красивая.

Безумно.

Магички все красивы, а эта, пожалуй, даже Миары покраше будет. Главное, только вслух не ляпнуть. И то магичка что-то этакое ощутила, если обернулась, полоснув раздраженным взглядом. А вдруг да в этом месте она и мысли читает?

В общем, так себе девица.

И черты лица плосковаты, и задница не особо… в общем, свет мой зеркальце, заткнись и лучше думай о чем-нибудь ином. Скажем, о том, насколько реален этот реалистичный мир и как долго его реалистичность простирается.

— Отец твой где? — спросил Миха, глядя, как Миара склоняется к этой вот… как её зовут-то? Склоняется и что-то говорит. Со стороны ни дать, ни взять — две подружки встретились после долгой разлуки. И теперь не нащебечутся… и бабочки над головами радужным сонмом.

Кажется, Миха начинает понимать тех, кто опасается бабочек.

И вправду