Из лаборатории ушли все, кроме меня и Рэя. Последним удалился старик, предварительно посветив мне в глаза фонариком и прощупав пульс на руке.

– Почему ты так о нем печешься? – спрашивает Рэй и садится на кушетку возле меня. – Я тоже за них переживаю, но почему именно Гаррет заботит тебя больше остальных?

Бросаю на него косой взгляд и не могу не подколоть.

– Ревнуешь?

– Есть повод? – выгнув бровь интересуется Рэй. Его вопрос вроде и задан будничным тоном, но вот взгляд выдает Рэя с потрохами. Чтобы пощекотать ему нервишки, молчу на мгновение дольше, чем следовало, а потом, улыбаясь, говорю:

– Пока нет.

– Без "пока", просто – нет. – в голосе Рэя нет и доли смеха. Понимаю, что для него это важно. Действительно важно. Ревнует, значит. Х-м-м. А, оказывается, это приятно. Беру руку Рэя, и сплетая наши пальцы, объясняю свою одержимость под названием "спасение Гаррета":

– Я поклялась, что помогу ему, когда придет время.

– Как поклялась так можешь и…

– Нет! Знаю, что я не самый хороший человек, но не могу его бросить. Понимаешь, он… я не знаю, как это объяснить, но чувствую, что должна ему помочь. Он столько раз спасал нас, – перевожу взгляд с наших переплетенных пальцев на зеленые глаза Рэя. – Гаррет достоин ответного шага с нашей стороны. Более чем достоин. – а ещё я считаю, что таким образом смогу искупить вину за смерть брата Клары, но этого я вслух сказать не могу.

– Я понял. – сжимает мою ладонь. – Мы что-нибудь придумаем.

Рэй разводит руки в стороны, и я тут же ныряю в его объятия. Хочу сказать "спасибо", но сил нет даже на это.

Поднявшись из подвала-лаборатории, мы расселись за большим белым столом. Сейчас мы будем обедать. Это выглядит более чем бредово, сидим, сложив руки на коленях, словно прилежные ученики перед строгим учителем. Мне максимально некомфортно. В роли учителя старик Дельгадо, который расставляет последние приборы и усаживается во главе стола.

Я уже позабыла, когда сидела за обычным столом и ела. Последний раз это было с мамой, и, кажется, это было в другой жизни, возможно, вообще не в моей. В нормальной, где за тобой не гонятся заключенные, военные и собаки.

Рация на столе молчит, как и все мы. Вот Гаррет бы нашел, что сказать, и не важно, что это было бы не в тему и выбесило бы половину присутствующих.

На столе, помимо рации, расставлена различная еда. Нормальная. Совершенно обычная: картофель, стейки, какой-то салат. Но самое парадоксальное – чайник. Маленький стеклянный заварник с каким-то наполнением. Аромат ягод и трав заполнил комнату, создавая уют и чувство комфорта.

Сначала все настороженно наблюдали за стариком, как он накладывал еду в свою тарелку, как жевал её и проглатывал. Мы выжидали. Как только стало понятно, что Дельгадо-старший не собирается отбрасывать коньки от отравленной еды, мы практически одновременно накидываемся на содержимое глубоких тарелок. Спустя секунду над столом проплывают восторженные мычания и хлюпанья обжигающим чаем. Джервис бросает на меня осторожные взгляды. Не выдерживаю и спрашиваю с набитым ртом:

– Ну что?

– Ничего.

Закатываю глаза.

– Говори уже, ты меня ничем не удивишь.

– У меня тоже регенерация, как у тебя. – сообщает Джервис.

Он что сейчас хвастается?

Прожевав очередной кусочек печеного картофеля, отвечаю:

– Не удивил.

Клара вступает в разговор:

– Так вы что… брат и сестра? – слово "сестра" выплёвывает так, словно это сгнивший фрукт. – Я так и не поняла.

– Нет! – хором отвечаем мы.

– В какой-то степени, да. – говорит старик.

Решаю никак не комментировать это и погружаюсь в свои мысли. Они молниеносно сменяют одна другую. Но самое главное, что вакцина нам больше не нужна. Бомбы в голове тоже нет. Я узнала, кто я и как появилась на свет. Плечо не болит. Все бы хорошо, но вот мы в ловушке, из которой нет выхода, а на душе камень оттого, что я не могу помочь Гаррету, в принципе, как и себе.

Наевшись и напившись поистине вкусного чая, уходим в комнату, где находятся три монитора, транслирующие печальные картинки. Военные по-прежнему там, но они больше не пытаются связаться с Дельгадо-старшим. Они чего-то ждут. Или кого-то.

– Мы пойдем, наверное. – говорит Джервис. – Отдохнем в одной из комнат. Нам, к сожалению, не досталась возможность вашего Гаррета. Потом поменяемся. Мы будем дежурить у мониторов, а вы отдохнете.

Он и Клара уходят. Я, забравшись с ногами, устраиваюсь на коленях Рэя, смотрю за людьми на мониторе. Они выстроились вокруг дома старика и, практически не меняя положения тел, смотрят на оккупированное здание, и только один из них, самый высокий и широкоплечий, периодически связывается с кем-то по рации. Пытаюсь приглядеться и понять, что именно он говорит, но это бесполезное занятие, которое в итоге не дает никаких плодов.

Мы не разговариваем и это комфортная тишина, а также мерное биение сердца Рэйлана Бейкера убаюкивают меня. Мониторы перед глазами постепенно исчезают из поля моего зрения, и я отрубаюсь прямо на руках Рэя. Через три часа Рэй будит меня, легко щекоча мою шею. Нас сменяют Джервис и Клара, а мы уходим в комнату, которую нам предусмотрительно предоставил Дельгадо-старший. Помимо его спальни, кухни, лаборатории (в которой он пропадает всё время), есть ещё одна гостевая комната. Для чего она ему? Об этом я не успеваю спросить, так как Дельгадо уходит, что-то шепча себе под нос, и мы остаемся в небольшой светлой комнате одни. Тут есть односпальная кровать, застеленная бежевым покрывалом, компьютерный стол без компьютера и кресло. Так же имеется белая дверь, заглядываю внутрь и благоговейно выдыхаю. Душ. Настоящая душевая кабина с двумя стеклянными стенами и одной кафельной, а скрыто это сокровище стеклянной полупрозрачной дверью. Подхожу, поворачиваю вентиль, и чистая теплая вода, что попадает мне на руку, вызывает слезы. Вот черт! Никогда не думала, что буду так рада обычному душу. Только сейчас понимаю, насколько я грязная и потная.

– Я в душ! – кричу Рэю и быстро скидываю с себя грязную одежду.

С улыбкой предвкушения переступаю порог и подставляю лицо под теплые струи воды. Это рай. Не меньше. На полке нахожу какой-то бутылек, пытаюсь прочесть, что написано, но там на испанском. Да плевать, что это. Открываю неизвестное средство, нюхаю, ничем не пахнет, есть отдаленный аромат мыла и всё. Наливаю на руку так много моющего средства, что оно тут же стекает на кафельный пол и мыльной пеной убегает в канализацию. Неплохо же живется Дельгадо-старшему. Не торопясь, смываю с себя мыло. Утыкаюсь лбом в стеклянную перегородку и, прикрыв глаза, слышу шаги. Уверенные шаги Рэя замирают у душевой кабины. Я знаю, что это он – чувствую его присутствие каждой клеточкой тела. Прошу заметить, каждой клеточкой чистого тела. Следом слышу шелест одежды, и сердце замирает. Я практически вижу, как он снимает футболку через голову и бросает её на пол. Стягивает штаны… шаг, второй. Тихий звук отодвигающейся дверцы душевой. Шлеп, шлеп по воде. А потом слух мне уже не нужен. Руки Рэя обнимают меня со спины, плавно проводят по животу и прижимают меня к нему. Губы целуют шею, откидываю голову ему на плечо. Дыхание учащается. Вода омывает наши обнаженные тела, и теперь моя кожа настолько чувствительна, что я ощущаю каждую каплю воды, как она бьется о меня, разлетаясь на множество более мелких капель, а потом быстро сбегает с разгоряченного тела. Руки Рэя блуждают по моим грудям, животу, и одна из них опускается ниже, а вторая остается у меня на шее, удерживая голову для глубокого поцелуя. Ягодицами чувствую всю силу его желания и тут же прижимаюсь ещё ближе, ловлю губами горячий стон. С закрытыми глазами нащупываю бутылек, наливаю себе на руки мыло и уворачиваюсь из рук Рэя. Повернувшись к нему лицом на мгновение, замираю, наслаждаясь видом его сногсшибательного тела. Он знает, как выглядит, и когда я поднимаю взгляд к его глазам, он тихо ухмыляется. Ах так? Подхожу к нему вплотную и, привстав на цыпочки, нежно целую в губы и размазываю мыло по его торсу, рукам и резко опускаю руки ниже. Рэй вздрагивает и прикусывает мне нижнюю губу, а я улыбаюсь.