неловко и больно

она сердилась

все было кончено

Револьвер был чужой и тяжелый

как амбарный замок с ключом

но что делать! —

во всех столичных газетах

уважающая себя публика

стрелялась только из американского

          СМИТА И ВЕССОНА

и представив себе ее слезы (будешь! будешь!)

допускаю ты застрелился

ведь когда я встал со скамейки

ты остался на ней полулежа

куколкой – раскрытой оболочкой

Колыхаясь на ветру блестящей тканью

шли из Хельсинки длинные фургоны – машины

время здесь пронизывало время

(крики лыжников их быстрые тени)

…и полней блаженство возвратиться

возвратиться чтобы застрелиться

5

Опять на финских саночках тебя качу качу

и волосы кудрявые щекою щекочу

ты в муфте прячешь кроликов – я там и сам живу

полозья наши скрипнули со снега на траву

цветы такие нежные что кисея – внизу

давно по лесу летнему я саночки везу

твои глаза смеются: нет! – и губы как оса

а брови твои ласточкой ширяют в небеса

Ныряй сквозь солнце ласточка!

взгляни раскоса как

нас под медвежьей полостью

уносит прочь рысак

(платок из муфты вынутый нетерпеливо мнут)

мы до моста Елагина доскачем в пять минут

Зажглись электролампочки у Зимнего в саду

тебя из века вашего как прапор я краду

6

Свесил усы и глядит дед

видно что свитер мешком прямо на тело надет

джинсы на бедрах не просто в обтяжку – в облип

взглядом по швам по медяшкам – сразу погиб

тут и причины не надо – молодость – вот и предлог

абрис грудей показать – крепость и грацию ног

Смотрит Обломов и Штольц – и Короленко дед

это парнишка из Штатов – пастух… двоеполое! бред!

7

Ты меня зовешь взглядом

в какое-то достоевское до-блоковское

дрожки одинокий прохожий

Парголово Павловск Териокки

пустынный вид залива Финского

почти что Эда Баратынского

Ты меня зовешь смехом

парковая статуя под снегом

девичий портрет – Маковский Репин

и кумиры: Царь Жорж Санд Тургенев

рассмеялась – и блестят блестят испуганные

так придумал что почти что вспомнил

Твой смех перерастает в кашель

Ну теперь что доктор скажет

мыза кумыс Баден-Баден Ницца

мама брат жених – уйти уединиться

Монашка деловито: «какая красавица!»

Жизнь короткая почти как детское платьице

8

Твои веки – спящие голубки

и порхают быстрые улыбки

встрепенулись под рубашкой два голубя

и взлетают руки твои голые

так прекрасно что держу пока

третьего меж кружев голубка

Расскажу тебе свой сон откровенно

пусть уводит по руке бледнея вена

снилась мне ты с нэпманами лысыми

и не с лысыми – с большими крысами

в мюзик-холле с толстым червяком —

покупал а сам едва знаком

Декорации переменились сразу

раздают тебя солдатам по ленд-лизу

получил брусок тебя – точно масло

спрятать в тумбочку хотел – нет! Опасно

уронил искал и сам в месте том

поскользнулся плюх – в тебя… В руку сон!

9

(из Уланда)

Иди ко мне – ты – жизнь моя живая

Уйди – ты – смерть моя – сомлело сердце

Я все что горько жизнью называю

а все что сладко называю смертью

10

«Она его не любила

а он ее втайне любил»

Неужто все это было?

И век девятнадцатый был?

Мы пугалом сделали атом

мы вызвали нечисть из тьмы

Подумать что с веком двадцатым

уже на исходе и мы

И все же затянем уныло

мы внукам своим из могил:

«Она его (жизнь) не любила

а он ее втайне любил»

11

Воронье царство у реки —

крик по верхам орленым

В Кремле латышские стрелки

стреляют по воронам

По выправке военный спец

иду в шинели долгой

Бежишь – и март как леденец —

ты худенькая с челкой

Нет! мы встречаться не должны

Патруль чернеет у стены

Но обмирает сердце…

В дни революций и войны

любовь мудрее смерти

12

Будда – путник золотой стоял у храма

и бежали дети – вся его охрана

нищенкой лежала на ступенях ты

Сам я – тоже в желтом – стрижен под «нулевку»

с миской белой жести – но просить неловко

если б только пищи – но еще – любви

13

Стала появляться где и не хочу

даже в пошлой очереди на прием к врачу

даже в переполненной утром электричке

даже на экране – почему-то в бричке

и хоть непохожа на тебя Алиса Фрейндлих

в этой утешительной сказочке для бедных —

завитки на шее поворот головы

скорая походка людей деловых

и что-то довоенное как мятное драже

обложка мягкой книжки зачитанной уже

эта стать мальчишеская дерзости броня —

и странная уверенность что ты нашла меня

14

На выставке мейсенского фарфора

вдруг вспоминаешь город который

отец наш работал на ИСКОЖДЕТАЛИ

дважды во время войны угорали

город который остался деревней

лишь монастырь – общежитие – древний

сонный пуховый – зимой