– Очистить мостик, самый полный вперёд, тревога!

У нас был лишь один выход – погрузиться на большую глубину и принять на себя возмездие за торпедную атаку другой лодки. Но присутствие поблизости гигантов, качавшихся на волнах, словно завораживало нас. Все, кто мог, толкались в носовом торпедном отсеке. Вес торпед давал лодке небольшой дифферент на нос, между тем как угрожающий шум винтов неумолимо приближавшихся к нам эскортов становился всё громче. Стряхнув с себя безрассудство, я заставил «У-230» нырнуть в глубину океана. Восемь разрывов глубинных бомб свирепо встряхнули лодку и придали ускорение её погружению. Фридриху удалось остановить падение лодки в 200 метрах от поверхности и выровнять её. В полной тишине «У-230» описывала под водой широкую зигзагообразную дугу. Пока конвой удалялся в восточном направлении, импульсы «асдика» настойчиво и угрожающе колотили по корпусу лодки. Через 15 минут после первой бомбардировки новые кассеты из 16 глубинных бомб с адским грохотом разорвались над нашей рубкой. Под действием взрывной волны корпус заскрипел, полопались деревянные переборки. Мы резко поменяли курс, чтобы нас не накрыла следующая серия. Однако противник был достаточно опытен. Раздалось ещё 24 всплеска от сброшенных в воду зарядов, которые, уйдя на определённую глубину, взорвались неподалёку от кормы нашей лодки. Третья серия взрывов вновь швырнула нас на плиты палубы. Бородатые физиономии тревожно искали налитыми кровью глазами трещины в корпусе лодки. Электрик в кормовом отсеке прошептал:

– В насадке гребного винта сильная течь.

Главмех безуспешно пытался выровнять лодку. Через течь в кормовое днище попало много воды, усилив дифферент на корму. «У-230» уходила вглубь с возросшей скоростью. Мощные разрывы глубинных бомб раздавались каждые 20 минут. Девять часов спустя эскорты все ещё продолжали бомбардировку. Холод проникал сквозь стальной корпус лодки. Нас прошиб озноб. Влага конденсировалась на поверхности корпуса, трубопроводов и патрубков, от капели сверху мы промокли до костей. «У-230» с дифферентом на корму под углом 30 градусов, с бездействовавшими носовыми и кормовыми горизонтальными рулями предпринимала отчаянные усилия, чтобы остановить дальнейшее падение. Она уже опустилась на глубину 245 метров. Если эскорты не уйдут, то мы, без сомнения погибнем на океанском дне, находящемся в пяти тысячах метров под нами. Однако к концу дня три эсминца развернулись и поспешили за конвоем. Ещё два часа мы оставались под водой на более благоприятной глубине, затем всплыли.

Я дал себе клятву найти командира подлодки, торпедная атака которой навела на нас эсминцы. Через несколько недель я выяснил, что это была «У-221» с капитаном Троером, потопившим транспорт с боеприпасами. Однако мне так и не удалось рассказать ему о том, какие неприятности навлёк на нас его успех. «У-221» не вернулась из очередного боевого похода.

Мы проветрили отсеки, устранили течь, выкачали воду из днища, перезарядили аккумуляторные батареи. Затем радировали в штаб о своих успешных атаках на конвой, чего не смогли сделать раньше, и на полных оборотах устремились в ночную тьму. Рано утром Ридель расшифровал важную радиограмму от Льва. В ней сообщалось, что за трое суток охоты наша «волчья стая» потопила шесть транспортов противника тоннажем 50 тысяч тонн. Что более важно, нам было приказано прекратить охоту на конвой СЦ-121 и перейти в другую «стаю», созданную для атак на конвой, ожидавшийся из Галифакса. Из ряда принятых радиограмм напрашивался вывод: штаб что-то затевает. В зону площадью 80 тысяч квадратных миль, через которую проходили основные судоходные лини Северной Атлантики, было направлено минимум 40 лодок.

«У-230», прибыв в заданный квадрат, три дня крейсировала в условиях жестокого шторма. 16 марта одна из наших подлодок обнаружила конвой СЦ-122 и радировала об этом. 40 подлодок, патрулировавших зону, получили из штаба срочный приказ: «Всем подлодкам следовать на перехват конвоя в сетке квадрата ВД-14. В конвое свыше 60 транспортов. Курс северо-восток. Скорость 9 узлов».

Мы прикинули, что сможем настигнуть конвой через 12-14 часов, и стремительно понеслись к новым целям. Несмотря на изнурительную борьбу в течение семи недель со штормом и неприятелем, боевой дух команды оставался на высоте. Где-то на востоке, уже погрузившемся в ночную тьму, двигался конвой с офицерами и командами настороже. Ведь их постоянно подстерегала угроза быть обнаруженными, атакованными, покалеченными и убитыми. Она возрастала с каждой пройденной конвоем милей, а в центре Атлантики вообще была смертельно опасной. Роковой момент наступил на следующую ночь.

Через два часа после захода солнца за быстро несущимися по небу облаками показалась луна. Её бледно-жёлтый свет не был нашим союзником. Он лишал нас возможности атаковать с близкой дистанции. С наступлением ночи сила ветра несколько ослабла.

Бохерт, матрос с острым зрением, увидел тень первым и доложил:

– Эсминец курсом на север, дистанция 4000 метров.

– Следи за ним, сынок. Скажешь, когда он изменит курс, – тихо отреагировал Зигман, не покидая своего угла.

У нас не было средств, чтобы выяснить, запеленгованы мы или нет. «Бискайским крестом» мы уже давно не пользовались. От него не было никакой пользы во время атаки или патрулирования в центре Атлантики, где угрозы воздушного нападения не существовало. Вскоре едва различимый силуэт эсминца пропал из виду. Часы показывали 21.30. Следующие два часа мы бороздили море под завывание ветра и снежные шквалы. Лодка разбивала волны на брызги и пену, оставляя за полупогруженной в воду рубкой бурлящий водоворот. Это могло демаскировать нас в непосредственной близости от противника.

22.40. Бохерт опять обнаружил конвой:

– Тень с левого борта. Дистанция 6500 метров. Там целое стадо!

Крохотные тени, величиной с клопа, двигались вдоль слабо различимого при лунном свете горизонта. Периодически этот строй призраков закрывали высокие продольные волны. Мы подошли к конвою с юго-запада, стремясь выйти со стороны его правой колонны. Вскоре приблизились с южной стороны к этой колонне на дистанцию четыре тысячи метров и пошли параллельным курсом по ветру. Теперь предстояло определить перспективные цели.

23.30. Из темноты выскочил первый эсминец из боевого охранения конвоя. Несколько минут он шёл на большой скорости между нами и конвоем, затем развернулся на 120 градусов, пристроился к нам в кильватер и, снова изменив курс, быстро приблизился к колонне медленно передвигавшихся транспортов. Следуя параллельным курсом с южной стороны конвоя, «У-230» зашла слишком далеко вперёд, чтобы выйти на угол атаки. Но, как только мы пытались изменить курс, лодка попадала в сильную качку. Предательски белый след пены за рубкой становился шире и отсвечивал под луной, как мощный фонарь. Тотчас из тёмной завесы выделилась тень, приобретшая ясные очертания эсминца. Причём он был не один. За ним следовал другой эскорт. Лодка развернулась и поспешила укрыться среди высоких волн. Мы видели, как эскорты помчались на юг, минуту следили за ними, а затем снова изменили курс и продолжили охоту за конвоем.

Хотя «У-230» мешали мощные удары волн, она упорно стремилась выйти на атакующую позицию. Вдали по левому борту вели поиск три сторожевика, за кормой рыскали два эсминца. Впереди нас шёл на всех парах крупнейший из всех конвоев, когда-либо пересекавших Атлантику. Через линзы ПУС я видел, как проползает тень за тенью. Мачты торчали, как колья массивного забора.