– Эсминцы за кормой, быстро приближаются, – предупредил один из вахтенных.

Я увидел мчавшихся к нам на большой скорости монстров даже без бинокля. Клочья белой пены отлетали от их форштевней и мостиков. Однако «У-230» не предпринимала попыток уйти от эсминцев. Сначала мы должны были атаковать конвой.

– Старпом, целься! – крикнул Зигман, перекрывая грохот шторма.

– Аппараты от первого до пятого – товсь! – скомандовал я в рубочный люк.

– Готов, готов, – послышалось оттуда.

– Что эти парни делают за кормой? – снова раздался голос капитана. Прежде чем вахтенный смог ответить, я пнул его под ребро, чтобы он не раскрывал рта, и доложил:

– Движутся на безопасной дистанции.

Я лукавил. Эскорты приближались, но у меня уже были намечены перспективные цели. В сетке ПУС я видел, как транспорты передвигаются один за другим, и выбирал наиболее крупные из них.

– Время, старпом, – пли! – крикнул капитан.

Я пять раз дёрнул за рычаг. Зигман сразу же развернул лодку в направлении хвостовых транспортов конвоя, чтобы уйти от эсминцев. Мы устремились прямо в набегавшие океанские волны, эскорты не могли повторить наш манёвр. Затем услышали грохот трёх тяжёлых взрывов. Ослепительные сполохи огня высветили бесчисленное множество транспортов, эсминцев и сторожевиков. Три транспорта выбыли из колонны, обратившись в горящие факелы. Конвой резко свернул влево, посылая ракетами сигналы бедствия. «У-230» направила свой острый форштевень на запад и поспешила укрыться за огромными валами чёрных волн, гонимых зимним штормом. Суматоха, возбуждение и сполохи пламени улеглись. Наступила тишина. Два подбитых транспорта остались тонуть в бурном море. Третий дрейфовал вне пределов нашей видимости, мы так и не узнали, как он утонул. Конвой скрылся за бушующими волнами океана.

«У-230», израсходовавшая все торпеды, покидала поле битвы. Среди ночи мы наблюдали новые вспышки огня и слышали грохот разрывов торпед. Когда взошло утреннее солнце, под лучами которого на ясном голубом небе неслись розовые и золотистые облака испарившегося тумана, когда растаяли сугробы в штормовом море, союзники потеряли 14 транспортов тоннажем в 90 тысяч тонн. Ещё шесть транспортов тащились по волнам повреждёнными.

Из-за острой нехватки солярки и продовольствия «У-230» взяла курс на базу. Мы передали в штаб итоговую радиограмму: «Потоплено семь транспортов тоннажем 35 тысяч тонн. Ещё два повреждены. Идём на базу».

Когда мы следовали на юг, рассекая волны, охота на конвой СЦ-122 продолжалась с нарастающей силой. X концу 17 марта ещё восемь транспортов отправились на дно. Когда спустилась ночь на 18 марта, грохот от разрывов глубинных бомб и торпед возобновился, продолжалась отчаянная борьба конвоя за выживание. На следующий день наши подлодки все ещё охотились на противника, атакуя изрядно сократившуюся армаду его судов. Затем они обнаружили другой конвой, следовавший за СЦ-122. Они пробились на фланги конвоя НХ-229 сквозь боевое охранение эскортов, снежную бурю и громады волн. Разгорелось новое сражение. Вскоре два потрёпанных конвоя были втянуты в гигантскую битву, в которой 130 транспортов, более 30 эсминцев и сторожевиков противостояли 38 подлодкам. Бой продолжался ещё две ночи и три дня. На великих судоходных путях грохотали разрывы торпед, поражавших надводные корабли, и глубинных бомб, раскалывавших корпуса подлодок.

Эти адские сражения заканчивались только тогда, когда подлодки исчерпывали запасы горючего и торпед, зимние штормы закрывали конвои завесами снега и тумана, а остатки конвоев входили в зону контроля своей авиации. Эти сражения усеяли дно Атлантики обломками кораблей союзников. О масштабах нашей победы свидетельствует лаконичное сообщение штаба подводных сил: «В целом было потоплено 32 транспорта тоннажем 186 тысяч тонн и один эсминец. Девять других транспортов получили повреждения. Это самый крупный успех, когда-либо достигнутый нами в битвах против конвоев. Его значение тем более велико, что из всех подлодок, принимавших участие в операции, почти половина отличились тем, что поразила по крайней мере одно судно противника».

В то время как в ходе величайшего в истории морского сражения было потоплено 32 британских, американских, голландских, норвежских, греческих и канадских корабля, мы потеряли единственную подлодку. «У-384» стала жертвой бомбардировки самолётов британской береговой авиации в последний день гигантской битвы.

Через четыре дня «У-230» подошла к западным границам Бискайского залива. Наша поржавевшая побитая посудина делала 14 узлов. Зигман повёл её в Брест, порт, где я оставил свою Ивонну. Я был переполнен радостью от перспективы встречи с ней, и особенно от наших побед. Казалось, что в этом мире всё будет в порядке.

Наш переход по пути в Брест через Бискайский залив стал невольно предвестником будущих несчастий. 25 марта, пятый день после грандиозной битвы за конвои, прошёл без приключений. В сгущавшихся сумерках позднего вечера мы осторожно двигались в восточном направлении, предварительно заполнив цистерны балласта, надраив палубу и настроив радар «метокс» на обнаружение угрозы нападения с воздуха. В эту ночь радар трижды просигналил об опасности и мы производили срочное погружение. Самолёт противника сбрасывал глубинные бомбы нам вслед.

Утром в 10.12 глазастый Борхерт протянул вверх руки и крикнул:

– Самолёт!

Увидев крохотный чёрный мотылёк, пикирующий на нас из-за тучи, я швырнул «бискайский крест» в рубку. Все находившиеся на мостике бросились вслед за ним вниз. Когда палуба уже ушла под воду, я снова взглянул на самолёт и понял, что вы располагаем не более чем тридцатью секундами до очередной бомбардировки. Затем я нырнул в рубочный люк и захлопнул за собой крышку в тот самый миг, когда гигантская волна накрыла нас. «У-230» скрылась под водой через 18 секунд, сохранив в запасе минимум 10 секунд для спасения от бомбёжки. Когда лодка нырнула в глубину с дифферентом 50 градусов, пилот самолёта взял за ориентир для бомбометания пенистый след на месте нашего погружения. Четыре бомбы взорвались рядом с кормовыми цистернами балласта по правому борту. Взрывы приподняли корму лодки над поверхностью залива, создав у пилота впечатление, что ему удалось нанести нам роковой удар.

Находясь под водой, мы удивлялись тому, что наш радар не подавал никаких сигналов опасности. Мы провели в погруженном положении более получаса. Затем всплыли, но только на очень короткий промежуток времени.

12.25. Срочное погружение при появлении двухмоторного самолёта. Никаких признаков использования пилотом радиолокатора.

12.50. «У-230» всплыла.

13.32. Тревога. Самолёт. Никакого радиолокационного поиска. Четыре бомбы взорвались недалеко от лодки. Заклинило кормовые горизонтальные рули.

14.05. Всплыли на большой скорости.

14.22. Тревога. Четырехмоторный «сандерлэнд». Резкие перекладки рулей. Разорвались ещё четыре бомбы.