твои личные дела, — смиренно, как пай-девочка, откликнулась химичка. — Я лишь хотела узнать — насколько тверды теперь твои принципы…

Он шагнула вперед и принялась расстегивать блузку. Сразу стало ясно, что она решила проверить твердость чего угодно, но только не моих принципов. Да и когда я увидел то, что с трудом умещалось в чашечках ее бюстгальтера, то утвердился отнюдь не в морально-волевых качествах. Жаль, урок оказался слишком короток, а на перемене нам пришлось расстаться. Взять классные журналы и вообще.

Не, что ни говори, а свобода кое-чего стоит в мужской жизни. Боюсь, что проводя следующий урок, я был слишком благодушен и даже на откровенных лентяев смотрел сквозь пальцы.

А по окончанию занятий пошел встречать Красавину, а заодно тормознул в раздевалке Зимина, который намылился смыться. Старший лейтенант появилась в точно назначенное время. Хорошо хоть — не в милицейской форме, а то переполошила бы еще не разбежавшийся по домам педсостав. Я не повел ее в свою каморку, где всего-то час назад кувыркался с женой Рогоносца. Взял первые попавшиеся ключи, открыл ими кабинет русского языка и литературы. Под глубокомысленными взглядами с портретов Пушкина, Гоголя и Некрасова в нем и состоялась наша беседа с Серегой Зиминым. Старлею в юбке, пацан поведал о своей преступной деятельности куда более подробно, чем мне.

— Спасибо, Сережа, что все рассказал, — произнесла Красавина. — Жаль только, что ты не сделал это на допросах у следователя. Да еще пошел на повторную кражу.

— Собственно все, что он взял, находится у меня дома, — встрял я. — Уж наверняка это можно оформить, как явку с повинной и добровольную сдачу украденного.

— Да, конечно, — кивнула Лиля. — Я поговорю со следователем, думаю, он возражать не станет… Важнее, получить подтверждение твоих слов, Сережа.

— Я сказал все, как есть, — пробурчал тот.

— Никто и не сомневается в твоих словах, но следствию нужны не слова, а — доказательства!

— Ну так и доказательства, насколько я знаю, — снова вмешался я, — должно собирать следствие, а не подозреваемый.

— Это верно, — сказала старший лейтенант. — И все же без твоей помощи, Сережа, следствие, я думаю, не обойдется… Ты когда должен будешь отдать этим парням краденные лекарства?

— Сегодня у нас стрелка в восемь, — буркнул он. — На стройке…

— Так, понятно, — кивнула Красавина. — А если не принесешь?

Зимин уткнулся в пол.

— Ну что ты молчишь? Побить, что ли грозятся?

— Нет, — почти шепотом ответил пацаненок. — Они мамку грозятся снасиловать…

— Вот подонки! — ахнула Лиля. — Нет, это надо остановить!

— Ну так в чем же дело? — спросил я. — У тебя удостоверение с собой?

— Да!

— Задерживать хулиганов имеешь право?

— Как и всякий сотрудник.

— Ну и вот! А я уже имел дело с этими подонками… Возьмем с поличным в момент передачи краденного! Как тебе такая идея?

Красивые глаза Красавиной выдали ее внутреннюю борьбу. И хочется и колется и кодекс не велит.

— Позвонить откуда можно у вас? — спросила она.

— Из учительской.

— Тогда проводите меня.

И мы пошли ее провожать. О чем и с кем говорила, мы с Серегой не слышали. Она оставила нас в коридоре. А когда вышла из учительской, ни тени сомнения в ее взгляде не осталось.

— Так, Сережа, — обратилась старлей к Зимину. — Ты можешь нам очень помочь.

— Ради мамки я их порву… — откликнулся пацан.

— Рвать их не надо. Наоборот, нужно сделать так, чтобы они ни о чем не подозревали. Передашь им лекарство… А остальное — наше дело.

— Я понял, — кивнул он. — Это как Штирлиц… Пусть эти фашисты думают, что я на их стороне!

— Точно! — улыбнулась инспектор по делам несовершеннолетних, — и нельзя выдать себя ни словом, ни жестом.

Когда мы вышли из школы, у ворот стоял «Жигуль». Красавина открыла заднюю дверцу и знаком велела нам с Серегой садиться. Мы забрались в салон, а сама старший лейтенант села рядом с водителем.

— Здравствуйте, Александр Сергеевич! — сказал тот, оборачиваясь.

Это оказался Сидоров-старший.

— Здравствуйте, товарищ старшина!

— Товарищ физрук! — улыбнулся Кирилл Арсентьевич и протянул мне руку через сиденье. — День добрый. Куда едем?

— Сначала к Данилову на квартиру, — распорядилась инспектор по делам несовершеннолетних. — У него там вещдоки лежат, а потом — куда скажет вот этот молодой человек.

— А-а, это ты, Серега! — узнал Сидоров-старший одноклассника своего сына. — И ты с нами?

— Здравствуйте, дядя Кира…

— Это меня так Сенькины дружки величают, — пояснил старшина.

Балагуря, Сидоров-старший не забывал рулить по быстро темнеющим улицам. Мы действительно заскочили ко мне, я быстренько схватил злополучные лекарства. Когда я сел в машину, Лиля спросила у Зимина:

— А теперь куда, Сережа?

— Ну туда, где мясокомбинат строят, — ответил тот.

Младший сержант присвистнул:

— Ближний свет!

— Это что, так далеко? — спросил я.

— Не очень, — сказал Сидоров-старший. — Конечная остановка семнадцатого автобуса.

— Сережа, ты извини, но тебя придется высадить заранее, — сказала старлей. — Не надо, чтобы эти типы видели, что ты приехал на машине.

— Я понимаю, — кивнул пацан. — Я через поле пройду, так короче.

Глава 16

«Жигуленок» за рулем которого сидел отец рыжего Сеньки Сидорова, довольно бодро катил по пустеющим к вечеру улицам Литейска. Я искоса посматривал на Зимина и удивлялся его спокойствию. В его возрасте я бы сидел, как на иголках, вертел головой и болтал без умолку, а этот ничего. Как будто мы едем не брать с поличным его врагов, а — шашлык жарить. Миновав Круговую дорогу, машина покатила по шоссе. За городом было совсем темно, только снег белел в рассеянном звездном свете. Попутных авто почти не попадалось, и навстречу проехало всего два грузовика. Наконец, впереди замаячили какие-то сооружения. Справа показался павильон остановки.

— Здесь остановите, дядя Кира! — попросил пацан, когда мы поравнялись с ней.

— А что так далеко от стройки? — спросила Лиля.

— А ближе они вас засекут, — ответил он. — Борзый так и сказал: наведешь на нас ментов, крышка тебе.

— Но ведь в поле снега выше, чем по колено, а тебе