«Интересный человек, удивительно широкое разнообразие интересов, — подумал Вилли, листая досье. — Стоп, а это что такое: «Поддерживает связь с полпредством СССР, неоднократно встречался с пресс-атташе полпредства Виноградовым, убеждал его в необходимости сближения США, Германии и России. Организовал встречу Виноградова с Альфредом Розенбергом в одном из ресторанов Берлина осенью 1933 года. Беседа записывалась «Исследовательским ведомством»[28]Геринга.

Действительно старается на все стороны! А вот еще: «3афиксирована встреча Флик-Штаггера в ресторане «Триумф» на Кантштрассе с американским подданным Иоганом Ширмером и неизвестным. Личность неизвестного установить не удалось, однако зафиксировано, что он назвал себя «генералом».

Вилли захлопнул досье и стал собираться.

Сентябрь в этом году выдался как никогда дождливым. Было еще совсем тепло, но на протяжении всей недели не проходило дня, чтобы небо не изливало на Берлин потоков воды. Зелень бульваров потемнела от воды, пропитавшей, казалось, даже листву. Тиргартен сочился влагою, как не отжатая губка. Шпрее, с ее обычно темными, радужными от нефти ленивыми водами, подошла под самые края набережных.

Хотя Александр и советовал пользоваться подземкой, Вилли понял, что дойти до станции выше его сил. За те нескольких шагов, что ему пришлось пробежать до стоянки такси, вода успела забраться за воротник, а начищенные башмаки оказались забрызганными грязью.

Александр был человеком аккуратным, очевидно, достаточно опытным и осторожным. Перед каждой встречей, по его словам, он подолгу проверялся, поскольку опасался, что за ним, как официальным сотрудником дипломатического представительства, может вестись квалифицированная слежка. В целях предосторожности он запретил Вилли выносить со службы секретные документы и задание добыть дело на Флик-Штаггера явилось исключением, которое требовало своего объяснения.

«Интересно, — думал Вилли, — знает ли Александр о моем участии в операции по уничтожению штурмовиков. Вряд ли, но он обязательно будет интересоваться».

Израйлович встретил Лемана, словно они расстались только вчера — такая у него была привычка. Во время разговора он несколько раз умолкал и сильно кашлял.

— Вы простудились? — с участием спросил Вилли.

— Да, — лицо Александра искривилось в болезненной улыбке.

Вилли с трудом заставил себя сосредоточиться. К счастью, Александр сегодня больше говорил сам, чем спрашивал. Вилли впервые услышал такое откровенное и ясное изложение программы действий гитлеровцев в Европе в ближайшем будущем. Потом они обменялись мнениями, как эта программа может осуществляться.

Это были рассуждения опытного практика к тем общим соображениям, которые высказывались ранее. Израйлович не называл конкретных имен, но в его предположениях слово «убрать» фигурировало так часто, что программа убийств показалась Вилли рассчитанной на целые десятилетия. Она распространялась на всю Европу. Речь шла об уничтожении многих немецких политических деятелей. По словам Израйловича, у нацистов для этих целей имелись опытные агенты во многих странах.

— Вы устали? — спросил вдруг Израйлович, заметив бледный вид Вилли.

— Нет, нет! Что вы! — поспешно ответил Вилли опасаясь, что Израйлович может счесть его слабым, неспособным энергично работать и откажется от его услуг.

Вилии стал подробно рассказывать о событиях в Берлине в ночь на 30 июня. Израйлович слушал молча, не перебивая, потом сказал:

— Как видите, все наши предположения находят свое подтверждение. Ну хорошо, не будем больше об убийствах. Я уже говорил вам, что вы должны будете работать с другим человеком. Ну вот, время пришло. Сегодня я вас с ним познакомлю. Пойдемте вон к той автомашине.

Они подошли и сели на заднее сиденье «опель-капитана». Когда машина тронулась, Израйлович сказал:

— Познакомьтесь, это ваш новый куратор.

Сидевший за рулем человек, не оборачиваясь, через плечо, подал Вилли руку и сказал:

— Очень рад. Ярослав!

Судя по выговору, он был не немец, это Вилли почувствовал сразу.

— Подбрось меня до метро, — попросил Израйлович Ярослава. Некоторое время они ехали молча. Потом машина остановилась у подземки, Вилли с Израйловичем крепко пожали друг другу руки и расстались.

Ярослав тронул машину, и они некоторое время ехали молча Вилли присматривался к новому руководителю. Это был невысокий, плотный человек лет сорока, с умными проницательными глазами за стеклами очков. Две резко очерченные складки на щеках, крепкий подбородок и, неожиданно, широкая, добрая улыбка указывали на то, что этот сотрудник с характером и уже много чего повидал в жизни.

Ярослав хотел повернуть направо, но Вилли сказал:

— Давайте прямо!

— Я хотел проехать по Виландштрассе, — объяснил Ярослав.

— Нет, нет! — настоял Вилли. — Лучше прямо! Там меньше патрулей.

Переждав поперечный поток автомобилей, Ярослав, он же Василий Зарубин, послушно пересек Курфюрстендамм. Из осторожности, они сделали крюк. К тому же Зарубин еще раз хотел взглянуть на витрину магазина на углу Вильмерсдорф и Зибель штрассе, где для него мог быть поставлен условный сигнал. Останавливаться, чтобы не обнаружить своего интереса, он, конечно, не стал.

Автомобиль поравнялся с интересующим его магазином, и, к своему разочарованию, Зарубин в обусловленном месте сигнала не обнаружил. Это указывало на то, что у его товарища что-то не получилось.

Наконец, машина остановилась в безлюдном месте, где они могли спокойно побеседовать.

— Александр предупредил меня, что сегодня вы должны были принести материалы по Флик-Штаггеру. Так? — спросил Зарубин.

— Верно. Дело я смог взять только до утра, — сказал Леман и извлек из под рубашки на груди досье. — Должен вас предупредить, что этого человека уже давно разрабатывает гестапо.

— Вот как, — невольно вырвалось у Зарубина.

Он был введен в существо дела, читал в Москве оперативные письма из резидентуры и знал, что в свое время нелегалы обратили внимание резидента легальной резидентуры Бориса Бермана на энергичного и общительного музыканта, американца немецкого происхождения Карла Флик-Штаггера. Это был известный в Берлине и Америке композитор.

Концерт из его произведений исполнялся в Белом доме, в Вашингтоне, вскоре после избрания Ф.Д. Рузвельта президентом США в 1932 году. Жена Флик-Штаггера пела в мюнхенской опере, брат был директором популярного театра во Фрайбурге.

Похоже, что артистическая карьера не удовлетворяла честолюбивого американца. С 1929 года он стал внештатным сотрудником солидного американского пресс-агенства в Берлине и тогда же начал публиковать свои статьи. Флик-Штаггер вращался в высших кругах берлинского общества, был вхож в аристократические салоны, нравился женщинам, располагал связями среди высокопоставленных чиновников Третьего рейха, включая окружение Гитлера, Папена и Геринга.